читала много и всё подряд. Но больше чем фантастика и приключения ей нравились книги о человеческих отношениях. Вот они её учителя: стоят в книжном шкафу, поблёскивая золочёными буковками на переплётах. Толстой, Достоевский, Джек Лондон, Чехов, зачитанный до дыр. Именно книги научили её говорить правильно и грамотно. Книги научили её думать.
А вот "книга книг" осмыслению не поддавалась. И сколько Алина не пыталась вчитываться в мелкий шрифт, листая тоненькие странички, смысл написанного не доходил до её сознания.
В "Ветхом завете" Бог казался жестоким. Он наказывал за малейшее отступление от данных им законов. Думалось: если первый человек и его жена ослушались своего создателя в чём же остальные повинны, почему тысячи и даже миллионы людей несут по жизни тяжесть грехопадения? Она пыталась читать книгу с середины, с "Нового завета", но слова "Исаак родил Иакова, Иаков родил…" вызывали раздражение.
Людей рожают женщины!-внутренне возмущалась Алина.-Рожают, как правило, в муках, а до потомков дошли только мужские имена!
И неизвестно сколько бы ещё пропылилась на полке книга если бы …
Это были "голодные девяностые" или как их ещё называли в народе "лихие девяностые", вспомянутые Алиной недавно. Питались скудно. Куда-то исчезли деньги и в поликлинике зарплату выдавали мукой, сахаром, перловкой; рыболовецкий колхоз мужа расплачивался со своими рыбаками консервами. Преимущественно это была "килька в томате". До сих пор в их семье никто не просит перлового супчика или консервированных килек, наелись досыта. Не было денег-вот это было похуже килек. Они нужны были, чтобы оплачивать коммунальные услуги, детский сад сына, а ещё для того чтобы давать хоть что-то дочери на школьные обеды, и что сложнее: покупать обувь и одежду из которой дети постоянно вырастали.
Теперь перед сном Алина уже не рисовала себе романтические картинки, мечталось о другом: о том как прилетевшие с нормальных, высокоразвитых планет инопланетяне наведут порядок в стране. Смешно. Но на то что это сделает правительство надежды не было. По утрам не хотелось открывать глаза ибо впереди ожидался безрадостный, беспросветный, безнадёжный день.
Тот вечер она помнила хорошо, в деталях. Сначала это был неприятный разговор с воспитательницей сына в детском саду об оплате, потом по дороге домой ещё одна беседа с председательшей ЖЭКа" , которая пригрозила судом за коммунальные долги, и в довершение: дети после скромного ужина просили сладкого "хоть маленькую конфеточку". В этот день должен был придти Стас. Он пришёл, но без денег-принёс кулёчек с рисом и снова ушёл-начиналась путина. Его убегающий взгляд она поймать так и не смогла. Поняла: ему нечем ответить на её упрёки и жалобы. Сперва она, как разъярённая тигрица, металась по квартире, а потом, сама не ведая зачем, взяла в руки Библию. Открыла наугад, читала. И хотя сам текст не был написан художественным слогом, воображение унесло её в древний Израиль. Возникшее чувство сопричастности к минувшим событиям было похоже на чудо. Мысленно представлялось: она тоже ходит за Иисусом
