И поднёс к губам.
– Всё-таки, вы актёр! – как укорила Лера и тревожно покосилась на дверь пельменной. – Хорошо, хорошо, я приду!
– Честно-честно?
– Честно-честно!
От избытка чувств Ксаверий перепрыгнул через ближайшую урну и помчался вперёд – в блеск и синеву неба над площадью, ощущая спиной Лерин заинтересованный взгляд. Вечером она придёт на спектакль! Какое счастье! Он увидит её снова сегодня вечером!
Она пришла. В длинном, лёгком, сиреневом, как туман, платье, в пёстрых бусах, с волосами, сколотыми гребнем в тяжёлый узел. Она курила у балюстрады, глядя на набережную, когда он выскочил из дверей служебного входа и тут же её узрел. Душой раньше, чем глазами. Сперва – каштановый завиток на шее, потом руку с длинными пальцами и коротко остриженными ногтями, а потом её целиком – высокую, стройную, с крепкими плечами и бёдрами, с сумочкой на плече.
И она его почувствовала, потому что дёрнулась внезапно, и её карие глаза вспыхнули радостью.
– Пойдём, – он целомудренно прикоснулся к её локтю, и она пошла, даже не спросив, что за спектакль дают нынче в театре. Она пришла не на спектакль – на свидание, и Ксаверий постарался, чтобы их первое свидание прошло на высоте. Хотя народа в зале было негусто, он, на всякий случай, взял у администратора контрамарку, а в антракте повёл Леру не в буфет, а в звукоцех, где работал его приятель Антон. Там уже всё было приготовлено к приходу дорогой гостьи – и бутерброды, и фрукты, и шампанское. И второй акт они смотрели из звукоцеха – под вино, под сигареты и сыр. И Лера как-то сразу стала своей. Потому что не было в ней ни жеманства, ни дешёвого кокетства, ни желания произвести впечатление. Ей всё было интересно, и сама она была по-детски естественной, и совсем по-детски шлёпнула Ксаверия по руке, когда он не вовремя сунулся к ней с очередным бутербродом: она внимала тому, что происходило на сцене, вся была там, внутри действия.
– Хорошая у тебя девушка, серьёзная! – оценил Антон.
В тот вечер они расстались сразу после спектакля, на остановке троллейбуса. Ксаверий и в мыслях не имел зажиматься с Лерой в скверах, тем более, что и опыта зажиматься у него не было: в свои 17 Ксаверий оставался девственником. Он хотел всего лишь проводить Леру до дома, но она решительно воспротивилась.
– Там папа, – смущённо улыбнулась она. – Он знает, когда заканчивается спектакль, и будет встречать на остановке.
– Ну и что? – не понял Ксаверий.
– Мой папа… – помедлила Лера, – своеобразный человек. Он до сих пор считает меня маленькой девочкой.
– Может, пора ему объяснить, что ты большая девочка? – расхорохорился по-взрослому Ксар.
– Он не поймёт. А если он узнает, что мы только сегодня познакомились…
– Что будет? – потребовал ответа Кораблин. Он был настроен воинственно, как подобает настоящему рыцарю.
– Ничего хорошего, так что лучше не будить в папе зверя. Завтра там же, в то же время?
– Конечно!
Она пришла
