были слишком напуганы грозой, которая и правда была чудовищна(насколько я мог судить, находясь исключительно внутри повозки, где не было никаких окон, но шатало нас знатно и звуки уж больно страшные доносились извне).
Поэтому Госпожа Шрам решила соорудить стоянку в ближайшем лесочке. Я первым покинул фургончик, едва не столкнувшись с вымокшей до нитки Меркулой. Цыганка едва стояла на ногах и сил у неё не хватало даже самостоятельно зайти внутрь. Завалившись внутрь уже вдвоём с Госпожой Шрам я обнаружил, что ей уже приготовили сухую одежду. На время пока она переодевалась всех существ мужского пола выпроводили вон разводить костёр.
– Никуда эти ветки не годятся! – ворчал Хизро. – Они только дымить и будут!
– Кончай ныть уже, – оскальбился Изнар. – Выбора у нас всё равно нет! Если, конечно, наш остроухий товарищ не наколдует нам огонь!
– А может и наколдует! – выдал я, неожиданно для самого себя и, не дожидаясь какого-либо ехидства в сою сторону, пошёл к тому месту, где должен был располагаться будущий костёр.
Это оказалось куда сложнее, чем изменить растение, поскольку я не имел чёткого представления о том, что я должен изменить, дабы получить пламя из неоткуда, а – главное – как я его сохраню. Напустив на себя несколько слоёв невозмутимости и равнодушия, я пошёл подбирать тот сырой хворост. И вот, рядом со мной внушительная кучка древесины, которую я должен обезводить. Сначала я взял в руки одну ветку, внимательно её изучил, после чего закрыл глаза и начал искать воду. Что ж, я её нашёл и как я её удалю?
И тут я решился на то, что совсем недавно меня ужасало – изменение себя. Впрочем я просто поднял температуру на ладонях и таким образом смог высушить несколько деревяшек. Нетвёрдой походкой, похожей на то, как ходил пьяный Йохан, я направился искать мужчин Меркулы. Нашёл я Изнара:
– Огонь я не наколдовал, но хворост высушил… – и перед глазами потемнело. Узловатые руки цыгана подхватили меня за плечи. Перед полным забвением я успел почувствовать, как он закинул меня – точно мешок – себе на плечо и, грязно бранясь, понёс куда-то.
Очнулся я внутри фургончика, укутанный в плед. В глазах всё ещё мелькали фантасмагоричные линии и цвета – обрывки ведения, которое я не смог запомнить. Звериный голод придал мне сил, заставив выбраться на улицу, где всё ещё бушевала гроза. Костёр благополучно был разожжён, хоть и был небольшим, впрочем, этого хватило чтобы согреть всех наших возниц. С минуту постояв в дверях, я вспомнил про Антареса, которого нашёл спящим в колыбельке. На улицу я его выносить не собирался – там слишком холодно.
Когда я сидел возле огня, грея молоко(а его, кстати, осталось всего ничего) для брата, раздался оглушительный хлопок. Меня слегка качнуло взрывной волной и я чудом не расплескал ужин Антареса. Молодые цыгане изумлённо крутили головами, не понимая, что произошло, старшие члены табора продолжали невозмутимо есть или переговариваться о чём-то. Вскоре я услышал, как плачет мой младший брат и, перелив молоко в бутылочку, пошёл к нему. Антарес буквально разрывался от истерики – ор был оглушительный. Меня охватила паника. Поставив бутылочку
