сразу не нашелся, что ответить, но вдруг в мгновение увидел свое счастье. Свою судьбу. Свою принцессу. Слова стало не надо подбирать, они сами возникли:
– А вы, Танечка, и есть принцесса.
Аспирантка смутилась.
– А ты, Леша, с чего это вдруг перешел на вы?
Алексей покраснел, потом улыбнулся и произнес то, что, как ему еще совсем недавно казалось, никогда и никому не смог бы сказать:
– Наверное, в вас, Танечка, влюбился.
Татьяна подошла ближе, от нее пахнуло неведомыми Алексею умопомрачительными духами.
– А хочешь, мы коту такой запах сделаем? – не нашел ничего умнее брякнуть он.
– Нет, не хочу, – Татьяна рассмеялась. Поняла смущение своего кумира. Осознала, должно быть впервые, всерьез свою красоту, очарование, – ни в коем случае не хочу. Хочу, чтобы мы не опоздали в оперу.
Парадный костюм Алексея висел в одном из отсеков огромного шкафа. Так посоветовал когда-то Академик. Чтобы под рукой был на случай внепланового приема какой-нибудь делегации или приезда высокого начальства. Татьяна, как и все в лаборатории, это знала, потому, чтобы не смущать завлаба, вышла из его закутка. Через пару минут они отправились в «Геликон-оперу».
Алексей заказал такси. Пока ждали машину, поговорил с матерью – сказал, чтобы не беспокоилась.
От Охотного ряда, поняв, что времени до начала спектакля полно, а такси наверняка застрянет в пробках, решили прогуляться по вечерним улицам.
– Татьяна, вы замечательно придумали. «Севильский цирюльник» – это очень здорово. Это именно то, что сейчас нам надо. Академик постоянно говорит, что для прорывных идей нужны всесторонние знания. Не только наши специальные. Надо понимать и любить музыку, живопись, литературу. Шеф любит повторять Козьму Пруткова про то, что «узкий специалист подобен флюсу – полнота его одностороння». Я совершенно с ним согласен и много раз убеждался в этом. Слушаешь музыку, вроде бы ни о чем другом не думаешь, а потом непонятно откуда такие мысли приходят, что проблема, до того месяцами непреодолимая, вдруг будто сама собой находит решение. Я иногда специально ухожу в музей Пушкина или Третьяковку, хожу по залам, смотрю. Знаете, и вдруг задачи решаются.
– Что, вот так: возникла проблема, вы в музей походили, походили, поглядели, и щелк! Вопрос решился? – Татьяна посмотрела на Алексея. В голосе ее сквозила ирония.
Он хотел было отвечать всерьез, но глянул на аспирантку и засмеялся:
– Ага, как брошусь в музей или в оперу и враз все решу.
Москва переливалась огнями. Отреставрированные старинные дома с разноцветными рекламами на первых этажах, сверкающие полированным гранитом пешеходные дорожки, винтажные фонари создавали атмосферу девятнадцатого века. Казалось, что вот-вот раздастся цоканье копыт, из проулка выедет карета с гайдуками на запятках или лакеями в парадных ливреях. Витало ощущение парадности, праздника.
– Интересно, а здесь кто-нибудь живет? – Татьяна показала на темные окна верхних этажей. – Ни в одном
