в пространстве никуда не девается.
Я воззвал к памяти Брезана и приказал идти к своему убийце. Он развернулся и побежал легко и быстро, почти как живой с переломанными ногами. Нет, ну для его состояния просто прекрасно! Порой и живые после третьей кружки в трактире так не могут. Я видел, как они пытаются танцевать. Ну вот вам и новое название танцевального движения: походка мертвеца.
Как он припустил, я едва поспевал за ним! Только вот кинулся он не к дороге, что вела в город, а прямиком через кладбище.
Я вернулся к коляске и забрался на спину лошади, что всё это время спокойно щипала траву. Дорога у нас, судя по всему, может затянуться, а мне завтра с утра ещё присутствовать на важной встрече Его Величества.
Когда я проскакал мимо большого дерева, то услышал внезапный визг, сердце ушло в пятки: «Я на кладбище, кто тут может кричать!».
От страха я подпрыгнул, и если бы в седле, нет, на лошадином позвоночнике! Езда без седла, скажу я вам, занятие на любителя, а уж прыгать… Чёрт побери, я совсем забыл о своей «пленнице», второй раз за сутки она меня смертельно напугала. Ей бы в спектакль ужасов!
Брезан же не заметил крикунью, пронёсся мимо в своей странной, но прыткой манере.
Куда он нёсся? Вот, что меня интересовало. И что, если это неблизко. Я и не предполагал, что виновный не в городе, но изменить команду уже не мог, а то Брезан бы всё забыл.
Когда миновали кладбище уже совсем стемнело. Тогда моё зрение ещё различало ландшафт, я видел, что мы направлялись к лесу. Но когда мой проводник нырнул меж деревьев, пришлось прилепить ему светящийся шар на спину. Может мои глаза, глаза рождённого в подземельях, и различали, где стволы, где тропы, но Брезан за деревьями попросту терялся.
Ветки били по лицу, лошадь на поворотах возмущённо ржала, будто ей одной несладко. Но мы наконец вышли к какой-то пещере, нет, скорее норе. Во всяком случае Брезану пришлось встать на четвереньки, чтобы пролезть внутрь.
Я с удовольствием спрыгнул с лошади, бёдра ныли, своей задней части я вообще не чувствовал. Однако полез следом за своим товарищем.
Далеко же забрался его убийца, кем бы он ни был. Я еле помещался в узкий проход, иногда приходилось расширять его собой, утрамбовывая землю. Брезан по счастью меньше меня и всё ж сапожник, а не булочник. Так что лез хорошо и проворно.
Наконец проход расширился так, что я вскоре встал в полный рост. Брезан продолжал двигаться вперёд, я за ним. Бег давался тяжело, а для задницы, растёртой лошадиной спиной, мокрая одежда была наказанием.
Сушиться набегу было жутко неудобно, как и лечиться, но я честно пытался первые пару минут. Но когда раздался треск разодранной ткани – не знаю рубаха или панталоны, я озверев от боли и усталости, сорвал с себя мокрые грязные тряпки и побежал дальше в чём мать родила. В темноте, рассеиваемой лишь шариком на спине Брезана, даже не показалось зазорным.
В конце концов мы упёрлись в стену. Брезан запрыгал на месте, я поднял голову – наверху был люк, к нему вела
