существо на боевое задание, ладно?
«Бахилы» так плотно облепили сапоги Полуночницы, что я задался вопросом, как она потом их будет снимать.
Восхождение далось ей играючи. На гладких на вид поверхностях механизма рыжая быстро нашла одной ей заметные уступы, а перчатки и «бахилы», видимо, усиливали сцепление и не давали скользить.
На самой верхней точке она замерла, вновь сев на корточки и зацепившись руками за края какой-то квадратной пластины, из-за чего она стала похожа на статую смирно сидящей кошки. Секунда, две, три – светящиеся глаза напряженно разглядывали дно ближайшего к ней бака. Она резко, но без замаха, метнула нож, к рукояти которого привязала веревку, и тот со стуком вонзился в квадрат. Рывок – и квадрат с грохотом полетел вниз, прямо к моим ногам.
Я выдернул нож из пластины, подивившись, что он без проблем проделал дыру в металле, и привязал веревку к поясу самым крепким узлом, который только умел делать. Еще один рывок, веревка натянулась, заставив меня задохнуться и повиснуть на ней, и Полуночница, уже выбравшаяся наружу, вытянула меня за собой.
Перед глазами все еще вращался пол, когда я растянулся на траве, разрезая на себе веревку.
– Так-так, а мы-то думали, что за крысы копошатся в нашей помойке, – насмешливо сказал кто-то, и я вскочил на ноги, покрепче сжав нож.
Их было трое – молодые парни и девушка, одетые одинаково: в темные джинсы и темные обтягивающие майки, из-за чего на фоне дома, где не горела ни единая лампа, казалось, что нам навстречу, синхронно разминая суставы и беззвучно ступая по газону, двигались только их бледные руки и лица.
По правой руке девушки от локтя до запястья вилась черная татуировка, давно сделанная и слегка поплывшая из-за загара и напрягшихся мышц. Ее грубое веснушчатое лицо и глиняно-коричневые глаза показались мне знакомыми.
– Берта?
Берта Курташ играла с Агатой в одной команде и была той, кого я здесь меньше всего ожидал увидеть.
– Это хозяйский, – бросила девушка своим спутникам, и те остановились. – Давненько не виделись, Костя.
Она узнала меня, но я не спешил бросаться к ней в объятия и вспоминать прошлое:
– Что ты тут делаешь?
– Работаю, охраняю, – уклончиво ответила она, и я увидел, как ее верхняя губа ползет вверх, обнажая зубы, точно так же, как у Горностая. – Только почему ты здесь, а не гниешь там, где тебе самое место?
Я рванулся в сторону ровно в тот же момент, когда Берта прыгнула, и ее зубы лишь клацнули там, где еще секунду назад была моя голова. Пальцы удлинились, выбрасывая наружу когти, похожие на смертельные сабли, и из человеческого горла вырвался грубый волчий рык.
Тактика Берты оставалась такой же, как и во времена игры в американский футбол. Она играла на позиции защитницы, но всегда старалась нападать первой.
Оборотни не стали перекидываться полностью, и их по-волчьи скалящиеся человеческие лица вызывали у меня первобытный
