style="font-size:15px;"> Из-за угла выходит Генри, и его рот открывается при виде меня, но мой бывший друг тут же берет себя в руки.
– Привет. – Он поднимает руку и машет, затем, похоже, понимает, как нелепо это выглядит, и опускает ее вдоль тела. – Входи.
Сэм убегает, окинув нас напоследок таким долгим взглядом, что я уверена: он знает все наши секреты. Он всегда был проницательным ребенком.
Я вхожу в прихожую, все такую же теплую и уютную, выкрашенную в желтый цвет, все с тем же столиком из вишневого дерева, на котором стоят свежие гладиолусы – любимые цветы мамы Генри. Это немного похоже на возвращение домой после долгого отпуска.
Генри возвышается надо мной, проводя рукой по волосам. Эта привычка появилась у него еще в детстве, но из-за уверенности, с которой он держится сейчас, жест все время кажется признаком рассеянности. Генри проводит по волосам второй раз, и я понимаю, что дело тут не в рассеянности.
В гостиной ревет Губка Боб, и я ухмыляюсь.
– Бабушка Накамура все еще контролирует телевизор?
– Мультики ежедневно, целыми сутками напролет, – смеется Генри. – Иногда днем мама крадет у нее пульт и включает «Доктора Фила»[3], но бабушка начинает жаловаться, что ей приходится смотреть, как напыщенный белый старик притворяется всезнайкой, пока мама не сдастся и не включит мультики снова.
– Она не ошибается.
Я смеюсь, и становится легче. Обе бабушки Генри жили с его семьей с тех пор, как мы были детьми, – его белая бабушка Коннор и японская бабушка Накамура. Он всегда получал самый лакомый кусочек грильяжа и лучший моти с арахисовым маслом, а я бесконечно завидовала, потому что никогда не знала так близко своих бабушку и дедушку. Папины родители умерли, когда я была маленькой, а мамины ведут бродячий образ жизни, путешествуя по миру и управляя компанией, производящей натуральные чистящие средства. Мама большую часть своей жизни жила на чемоданах, и иногда я задаюсь вопросом, не поэтому ли она захотела стать юристом – чтобы обрести хоть какую-то стабильность.
– Я была такой дурой, что не выразила тебе соболезнования, когда умерла бабушка Коннор… Мне очень жаль, – выпалила я извинения, прежде чем успела передумать.
Генри пожимает плечами.
– У тебя были на то свои причины.
Слова неожиданно жалят меня. Возможно, он был рад, что я исчезла из его жизни.
– Точно. – Я оглядываюсь на дверь. – Прости. Мне пора идти.
Я делаю шаг к двери, но Генри шагает следом за мной.
– Я не хотел… Пожалуйста, останься.
– Мы можем… – я делаю паузу, – мы можем где-нибудь поговорить?
Он ведет меня знакомой дорогой в свою спальню, расположенную наверху. Комната не изменилась, а мне бы хотелось, чтобы это произошло. Стены по-прежнему темно-синие и увешаны плакатами с изображением футболистов. Здесь все еще есть две книжные полки, заваленные книгами. Постер фильма «Другой мир», который я подарила Генри на двенадцатый
Американское ток-шоу, созданное Опрой Уинфри и ведущим Филом Макгроу.
