я тоже посещал изостудию. Было здорово: весёлая, добрая компания, девчонки, хороший преподаватель и, главное – запах масляных красок. Это было моё самое лучшее время обучения. Затем я окончил художественное училище. Потом поступил в академию. На пятом курсе я всё бросил и ушёл, как известно, в монастырь.
– Интересная биография, – сказал Алексей Михайлович, – впечатляет. А могу я спросить, почему ты ушёл из монастыря, если не секрет?
– Я с этим ещё сам до конца не разобрался. Как-то внезапно накатило… Думаю, всему причиной – моя необузданная гордыня.
– Гордыня – понятие сложное. Много об этом писалось и в богословии, и в психологии, – задумчиво начал рассуждать Алексей Михайлович. Я же, человек зацикленный на оздоровлении, рассматриваю гордыню, в первую очередь, как источник многих серьёзных заболеваний. Это и астма, и диабет, и многое другое. А ещё бывает, когда гордыня может развиться как следствие от этих заболеваний. Да, в любом случае с ней надо бороться.
– Ты меня запугиваешь, – усмехнулся Лёша.
– Да нет. Какая там у тебя гордыня? Может просто искренности не хватило в твоей вере? Или гордыня твоя – это чувство собственного достоинства или, может быть, даже, чувство ответствен-ности перед Богом за неправильно проживаемую жизнь. Справедливости ради, надо заметить, что и эти уязвлённые чувства могут привести к заболеваниям. Другая гордыня, когда человек ставит себя во главу угла, при этом судит всех вокруг: начальство, соседа и даже собственную мать, не подозревая при этом, что свою гордыню, наверняка, перенял от неё. Всё идет с детства, от воспитания. В глубине души эти люди чувствуют себя униженными и оскорблёнными и, как обратная сторона медали, у них формируется гордыня. И они не виноваты в этом. Но таких людей очень трудно лечить. Они тебя не слышат, к ним трудно пробиться… Да, человеческая душа – такой дремучий лес… Медицина тут порой бессильна.
– Алексей Михайлович, а от отца тоже можно гордыню перенять?
– Да, конечно. Но, по моим наблюдениям, этим в большей степени почему-то страдают женщины.
– Может быть, потому, – предположил Лёша, что девочек, в отличии от мальчиков, отцы часто воспитывают через неумеренную лесть: ты у нас самая красивая, самая умная, самая-самая.
– Очень может быть!
Когда с обедом было покончено, Алексей Михайлович предложил:
– Ну, что, Лёша, встаём, убираем и идём топить баньку, сегодня суббота. А завтра, с утра пораньше, когда первые лучи солнца создадут в природе изумительную гармонию насыщенных цветов и чарующих бликов, во как! я отведу тебя в одно хорошенькое местечко на пленэр. Да, Лёша?
– Да, Алексей Михайлович.
Но скоро Алексея Михайловича опять позвали.
Пришёл Иван, мужчина из местных, лет пятидесяти, в калошах на босую ногу и отсутствующим указательным пальцем на правой руке. Почёсывая свою недельную небритость,
