дела ни до кого и ни до чего кроме бурного романа с какой-то астркой! Причем делает он это вообще без всяческого стеснения и утайки! Тут Доминика чуть не заплакала от обиды. Нет, не за себя, а за бесстыдно обманутую Лилиану, хотя нет, и за себя тоже. Как же она могла ему так вдруг поверить, пожалеть его, даже утешать его? Ах, бедный Эмилио, что-то ты выглядишь устало! Тут оказывается есть от чего утомиться! Все обман! Все – лицемерие, ложь и двуличие!Вечером был традиционный «общий» ужин. Эмиль уже вернулся и, как ни в чем не бывало, сел ужинать со всеми. Он занял место как раз между двумя начальниками посольских групп – старого и нового, еще только входящего в курс событий, и напротив Доминики, и стал спокойно поглощать свою порцию, как будто ничего ровным счетом не произошло. Доминика сначала долго смотрела на него прожигающе-гневным взглядом, да так, что ее соседи по столу и оба начальника по сторонам от Эмиля перестали жевать и недоуменно уставились на нее. Но сам Эмилио как будто и не чувствовал напряжения вокруг себя и продолжал есть. Наконец, совсем разуверившись в своих телепатических способностях, Доминика со звоном опустила вилку и нож в тарелку и резко встала. Эмиль, наконец, поднял на нее глаза, удивленные и совершенно честные. Доминика вспыхнула и сжала кулаки.
– Капитан Алекси! – почти крикнула она. – Вы – лицемер!
Эмиль тоже медленно встал. Щеки его постепенно стал заливать румянец стыда. Он почти умоляюще посмотрел на Доминику и тихо примирительно сказал:
– Ты заметила меня из окна. Я почувствовал. Доминика, пожалуйста, не стоит сейчас говорить об этом. Я потом, если желаешь, объясню тебе все…
– Не желаю, – прошипела Доминика и кинулась прочь из-за стола.
Все остальные уже давно оторвались от еды и теперь наблюдали за этой странной сценкой. Эмиль же проводил взглядом разъяренную Доминику, вытер руки о салфетку, поданную столовым роботом и, сказав «прошу прощения» всем присутствующим, медленно направился к выходу.
С этого дня Доминика стала избегать даже случайных личных встреч с Эмилем. Он, казалось, тоже чувствовал неловкость и вину, но своих исчезновений не только не прекратил, но и наоборот стал пропадать где-то чуть ли ни днями и ночами.
Впоследствии Доминика опять мельком видела его с какими-то незнакомыми дамами, все время с разными; и вел он себя тогда неизменно – и следа не оставалось на его лице от раскаяния, грусти и скромности. Тот Эмиль, которого она так хорошо знала в молодости, временами бесследно исчезал, появлялся же какой–то незнакомый человек, которого тоже звали Эмилио Алекси, но этот был вероломен, лицемерен и сластолюбив.
Прошла еще неделя. Выборы федеративного парламента, наконец, завершилась. Мутная река под названием «политика» опять вошла в свое русло, а, следовательно, на время успокоились и террористические группировки, и отдельные особо вспыльчивые личности. Земляне тоже почувствовали себя
