рванулась, но не тут то было, цыганка вцепилась так, что затрещал легкий пластик рукава, и еще плаксивее и быстрее продолжала свою тираду:– Ай! Красавица торопится, по сторонам глядит, кого-то ищет. Все знаю, все скажу! Ищет она своего друга сердечного, господина богатого, а красивого, такого красивого, какие бывают только на картинках! Костюмчик у него белый с серебром, форменный, а глаза как небо голубые, да острые-острые. Смешливый тот господин, да добрый, бродяжке на платочек подарил, только не верный он тебе, красавица, не верный! С другой ушел…
– Что? Ты видела человека в белом костюме с серебряными нашивками? – Доминика была заинтересована и больше не вырывалась. – Опиши-ка мне его поподробнее.
– Ох, красавица, богатый он, как и ты, красивый он, как и ты. Похожи вы как брат и сестра. Четыре серебряные полоски у него на каждом рукаве… Профиль ангельский, ручки белые, как будто в молоке умывается…
– Подожди, подожди. Ты мне лучше укажи, куда он пошел, – Доминика попыталась прекратить захлестывающий ее словесный поток.
– Ай, не верный он тебе, красавица. Ай, не верный. С другой ушел, ласково с ней говорил, ручку подавал, перчаточку целовал. А туфельки у той ведьмы лаковые, и вся то она в черную пелерину закутана, не разглядеть и лица. Подари бродяжке на пропитание, красавица, укажу, куда пошли. Ай, красавица, ты богата, денежки в кармане не переводятся, а я – бродяжка несчастная, все карманы дырявые. Подари денежек, а то детка не кормлена, плачет… – с этими словами цыганка ловко ущипнула ребенка за спину и тот добросовестно подтвердил слова матери захлебывающимся ревом.
Доминика, уже совсем ошалелая, быстро вытащила из кармана деньги и сунула цыганке:
– На, только не мучь ребенка. Лучше скажи, куда они пошли.
Цыганка шикнула на ребенка (тот моментально перестал плакать) и протянула руку, указывая грязными пальцами на казавшийся пустынным дом с черными окнами и надписью «Отель», сделанной витиеватыми буквами из допотопного светобегущего шнура.
– Туда пошли, добрая красавица, туда. В потайную дверь, вон в тени которая, под плющом. Ай, красавица, нет предела твоей широте душевной! Спасибо, красавица, спасибо! Чтоб тебе дорога была широкая, чтобы все твои завистники почернели, а враги померли…
Тут цыганка, наконец, оставила рукав Доминики, торопливо пряча деньги куда-то в карман среди складок юбки. Доминика, воспользовавшись этим, перебежала на другую сторону улицы и быстрым шагом пошла к указанному дому.
На каменной, выщербленной от времени стене висела облезлая табличка, гласящая, что вход за углом, но Доминика, замедлив шаг и оглянувшись, прошмыгнула под каскад свисающего со стен цветущего хмеля и плюща, и буквально нащупала в густой тени массивную дверь. Вероятно, это был черный ход. Девушка с усилием открыла одну створку двери и вошла. Было темно, ноги ощутили твердость каменных ступеней. Ей на мгновение стало страшно. Все это странным образом напоминало
