href="#note237" type="note">237, в целом умеренна и объективна и выступает за гармонию auctoritas и ratio.
Его пренебрежительные суждения о философии и философах – это в основном неприятие ошибочной языческой философии. В одном из отрывков диалога «De vita vere apostolica» он выражает, как сильно его волнует гармония auctoritas и ratio. Здесь он подчеркивает в качестве методологического закона стремление к тому, чтобы рациональная мысль и слово Писания гармонично сочетались в доказательстве истины и отвержении заблуждений238.
Ближе к концу своего труда «De Trinitate et operibus eius», в своей трактовке «donum scientiae», он подробно излагает свой взгляд на отношения между профанными областями знания, особенно диалектикой, и теологией. Руперт фон Дойц видит все благородство, все достоинство семи свободных искусств в том, что они предоставляют себя в распоряжение sapientia, теологии, как ее хозяйки239. В отдельных главах он признает услуги, которые каждая из этих дисциплин может оказать науке веры240. Что касается диалектики, то он подчеркивает, что род и различие, вид, свойство и случайность, то есть все предикаты, которые мирские мудрецы считают чем-то великим и сложным, играют роль и в Священном Писании, особенно в рассказе о творении, и что в Библии роды, виды и видовые различия классифицированы лучше, чем даже у Порфирия241. Польза и огромное значение, поясняется далее, заключаются в силлогизмах, которые являются столь ценными помощниками для разделения истины и заблуждения.
В этом отношении священные книги также превосходят светскую литературу. Священное Писание полно образцовых силлогизмов, краткостью которых восхищаются риторы242. Таким образом, Руперт из Дойца подчеркивает и обсуждает точки соприкосновения между профанными и священными науками. Кстати, наш мистик проявил немалую степень диалектической беглости и в спорных сочинениях «De voluntate Dei» и «De omnipotentia divina», возникших в результате полемики с Ансельмом Лаонским и Вильгельмом из Шампо о соотношении божественной воли и морального зла.
Подлинным основателем средневекового мистицизма является святой Бернар Клервоский243, «религиозный гений XII века,244 прославленный Мабильоном как «ultimus inter Patres, primus certe non impar.245 Казалось бы, «Doctor mellifluus» не имеет места в истории схоластики; ведь в своем практико-мистическом направлении он выступал против применения философии к учению о вере, то есть против существенного аспекта схоластики, и привел к осуждению двух лидеров схоластического движения, Абеляра и Жильбера де ла Порри. Однако понимание взглядов Бернгарда на науку и научное предприятие, а также его влияния на интеллектуальные течения своего времени и всей последующей схоластики дает нам право отметить мощную фигуру великого цистерцианского аббата в представлении развития схоластического метода, не заходя при этом в область истории мистицизма.
Что касается позиции Бернарда по отношению к науке246, то известно,
«M. Tandem bene evigilasti, nimis pulchre ostendens auctoritatem cum ratione concordare. Quare, si tibi placet, hunc modum debemus per omnia de cetero observare, ut cum ego ratione, quaecumque dixero, innitar infirmare vel approbare, idipsum tu auctoritate Scripturae cum ratione facias resonare. D. Bene multum; nam sicut singularum partium professiones partim rationis veritate, partim Evangelii auctoritate videatur roborari, sequitur eos eadem rationis veritate et Evangelii auctoritate refutari debere vel approbari» (De vita vere apostolica 1. 1, c. 13 [M., P. L. CLXX 618]).
«Ingressae sunt ergo septem arte’s liberales tamquam famulae in sacrum et reverendum dominae suae sapientiae triclinium, et quasi de triviis licentiosis ad districtum et severum verbi dei magisterium dispositae et assidere iussae sunt» (De Trinitate et operibus eius: De Spiritu Sancto 1. 7, c. 10 [ibid. CLXVII 1764]).
De Spiritu Sancto 1. 7, c. 10—17 (ibid.).
«Primum hoc asserere licet, quia genus et differentia, species et proprium atque accidens, quae sapientes saeculi pro magnis atque arduis habent, quasi prima huius Scripturae incipientis elementa sunt…. Arbitramur enim non minus ad hanc Scripturam quam ad eam, quae est apud Aristotelem, praedicamentorum doctrinam esse necessarium, quid sit genus et quid differentia, quid species et quid proprium, et quid accidens…… Multo melius, multo rectius secundum hanc Scripturam (Gn c. 1) dignissimam genera et species sive differentiae subordinantur quam ordinaverit Porphyrius» (ibid. c. 13 [M., P. L. CLXVII 1773 и 1774]).
«Huius artis utilitas et virtus tota ostenditur in syllogismis, quorum conclusio plurimum lectorem adiuvat ad veritatem investigandam…… Quis autem omnium saecularium, ita ut haec sancta Scriptura fortiter ac suaviter novit aut potuit nodosum texere aut stringere syllogismum? … Plena est divinae Scripturae pagina tarn perfectis syllogismis, quorum brevitate rnaxime rhetores delectantur» (De Spiritu Sancto c. 13 [M., P. L. CLXVII 1777—1778]).
Vacandard, Histoire de saint Bernard, Paris 1897; немецкое издание Sierp, Mainz 1898. Vacandard в Dictionnaire de the’ologie catholique II 746—785. Wetz er und Weites Kirch enlexikon II 414—428. Buchberger’s Kirchliches Handlexikon I 585—587. The Catholic Encyclopedia II 498—501. W. Meyer, Die Anklagesätze des hl. Bernhard gegen Abälard, in Nachrichten der kgl. Gesellschaft der Wissenschaften zu Göttingen, philol.-histor. Klasse 1898, 397—468.
A. Harnack, Lehrbuch der Dogmengeschichte III 342. О суждении Харнака о Бернгарде и против него см. P. Bas. Häusler, Stellung des hl. Bernhard zum Neuplatonismus und zur Heiligen Schrift nach Harnack und im Lichte der Wahrheit, in der Zisterzienserchronik XV (1903) 273 ff.
Bernardi Opera, Praefatio generalis n. 23 (M., P. L. CLXXXII 26).
См. комментарии по этому поводу в J. Ries, Das geistliche Leben in seinen Entwicklungsstufen nach der Lehre des hl. Bernhard, Freiburg i. Br. 1906, 1—16; P. Augustin Steiger, Der hl. Bernhard von Clairvaux. Его суждения об условиях того времени. Его историко-философские и церковно-политические взгляды, Brunn 1908, 37 ff.
