качка становилась угрожающей.
Так вот для кого драили палубу сцены! Да еще, вместо халатов, служителям гардероба выдали новенькие костюмчики, достойные банковских работников: строгие жакеты с прямыми юбками благородного мышиного цвета. Аня стала так просто сногсшибательна – в её родной нордической гамме. Надя, правда, слегка утонула в своём пиджаке, но даже с подогнутыми рукавами он смотрелся – приличным.
Необычные, взрослые гвалт и суматоха, подействовали на Надежду хуже некуда – в знак протеста она образцово отключилась от происходящего, сидя перед своим прилавком, нацепив очки. Очки были такими чудесными, что сквозь них она не видела ничего, в том числе и нетрезвый синий мундир, застрявший напротив неё по другую сторону барьера. Не видела нацеленную на неё видеокамеру. Не слышала присуждения себе звания чемпиона среди гардеробщиц: «Лучшая по улыбке», и не видела преподнесённую изрядно помятую, будто отнятую у кого-то силой, розочку.
— Да что цветок! Вот… Берите! Мне не жалко!
Мундир попытался сунуть в Надины сонные руки видеокамеру. Но та, не зацепившись, соскользнула и с грохотом рухнула на пол. Надя проснулась, с ужасом уставившись на непонятно откуда взявшуюся вещь.
— Да не переживайте! У нас этих камер… Пойдёмте к нам, потанцуем, чего вы тут? Тут у вас как на полюсе – дует…
Надя подняла с пола вещицу и молча протянула мундиру.
— Ну я же на память…
Надежда не успела даже удивиться такой благорасположенности, как к доброму таможеннику подошли два других синих мундира с двух сторон и попытались забрать его с собой. Но тот успел вцепиться обеими руками в прилавок, от усилия выпростав рубаху из штанов: «Я приглашаю… На танец! Девушку… Танцы – это можно, это всем разрешено…» Но двое шутя отцепили его от барьера, взяли под руки, и весело поругивая товарища, унесли прочь.
Можно было еще подремать. Устраиваясь в кресле поудобнее, насколько это было возможно в отжившем свой век кресле, Надя вдруг задела ногой что-то на полу. Она подняла это что-то и, сняв очки, поднесла к носу – это была видеокассета. Вывалилась из камеры. Странно, но по окончании таможенной вакханалии она так и не дождалась видео-оператора – видно кто-то другой получал за него одежду. Сунула кассету в углубление, под прилавок – может, проветрится, да объявится как-нибудь хозяин.
Когда высокие гости разъехались, был приказ всем сдать форму. Ему почему-то не подчинились только две подружки-близняшки.
Часть 2. Двойное дно
Ждать каких-то радостей от повседневности? Никто и не ждал. Впрочем, она не была такой уж в конец беспросветной. Театр давно жил особенной жизнью – в ожидании премьеры. Вызревал «Вишнёвый сад». Кроме большого зала, где шли детские спектакли, был ещё и камерный зал – для взрослых. Он нравился Надежде гораздо больше – именно своей камерностью, какой-то внутренней глубиной, без всякой помпы.
Но
