через его окно, запрыгнув на завалинку и уцепившись за подоконник.
А тут фотограф временно оказался не у дел: в типографии поломалось оборудование для изготовления клише, с которого потом печатают картинку, и камера пылилась в углу. Газета без фотографий – как человек без глаз, но какое-то время выходила в таком виде… И стал Виталий моим помощником. С утра он собран и серьезен: подчитывает очень старательно и внимательно. Подчитывать – означает следить по оригиналу за текстом, который я бубню вслух по полосе. Тараканов иногда сухо делает отрывистые замечания по поводу стилистики, наставительным тоном указывает на «ошибки», как ему кажется, в общем, деловит и значителен. И так ровно до 13.00. Дальше вы знаете. А мне обедать некогда – самый разгар работы. Матюгальник не умолкает. В типографии график сдачи полос никто под меня подстраивать не будет, так что приходится работать с удвоенной скоростью. Когда на свет Божий предстает посвежевший Тараканов, первая читка уже сделана, вторую я ему доверить не могу. И он с чувством выполненного долга начинает мерить шагами тишину в коридоре. И отказаться от такого помощника невозможно – он друг заместителя главного редактора Ксении Майской…
Но наконец-то выходит на связь Вика – отличный грамотный корректор, палочка-выручалочка, правда, ее хватает только на две недели. Печальный случай, но «запасник» страдает таким же недугом, как Арбузников… Чувствую себя рядом с ней, как уж на сковородке: знаю, что она алкоголичка, она знает, что я знаю, но я делаю вид, что не знаю, а она – что не знает, что я знаю. Ей тяжко, делает вид, что нет, я чувствую, что это не так, и мне самой тяжко, как будто страдаю я сама. И еще жалко Викторию: хороший человек, добрый, умный. Грамотный! Две недели она выдерживает, а мои мозги немного отдыхают и перестают кипеть.
Тяжело даются отпуска газетным корректорам! Слава Богу – отдохнувшая Надежда выходит. Загоревшая на даче и с мамиными булочками!
***
Процесс изготовления картинок для газеты в те времена, конечно, когда век цифровых технологий еще не наступил, – дело непростое и долгое. Таракановские фотки в типографии переснимали, чтобы получились негативы на металлической пластинке. Делали это через растр – специальную сеточку, чтобы снимок состоял из мелких точек. Потом пластинку чем-то смазывали, замачивали в кислоте, промывали, высушивали, нарезали… На выходе имели клише – рифленое изображение на металле в зеркальном отображении. Антонида «тискала» полосы с фотографиями в последнюю очередь, когда подготовят, да и забивать типографской краской их шершавую поверхность не рекомендовалось.
Однажды клише задерживались, так как Тараканов поздно сдал фотографии, потому что снимал серьезное мероприятие, закончившееся поздно, – вручение наград учителям по итогам года вторым секретарем горкома партии, чиновниками из роно, облоно… Подписали полосу с «дырками», потому что Юрий Васильевич куда-то торопился и время
