клочком белья.
Мне довольно холодно, но не настолько, чтобы уйти отсюда.
Прекратив моргать и обжигая глаза сухостью, разглядываю кухню, пытаясь выловить из темноты хоть что-то особенное. Но здесь нет ничего примечательного, кроме спящей троицы на полу и Саши, который, впрочем, так же непримечателен, как и всё вокруг.
Вот и другой исход опьянения: если не освободишься от всех мыслей, то неизбежно погрязнешь в них еще больше, находя повод для размышлений даже в висящей паутине, вытягивающей тревогу из самых недр твоего нутра. Пьяное сознание превращает мысли в желе.
Не хочу пускаться в никчемные, ничуть не помогающие размышления, которые приканчивают меня пуще головной боли.
Желая отогнать любые намеки на ненужные мысли, тянусь навстречу Саше и обхватываю его спасающий от неприятных размышлений торс.
Парень реагирует быстро, и через секунду я снова оказываюсь прижатой к столу, а мои кукольные податливые руки запрокидываются ему за голову.
Воздух проникает в легкие так же, как и парень в тело: резко, но ожидаемо.
Все его ласки с каждой минутой становились все развязнее и неприятнее. Даже поцелуи, которые должны были усмирять напрягшееся тело, были неаккуратными и приносили лишь слезную горечь.
Глубокий стремительный толчок, и Саша зажимает в руках грудь, вплотную прижавшись липким телом.
«Ничего. Совсем ничего. Ничего не чувствую».
В голове, сменяя словесное обличие, вертится, как заевшая пластинка, одинокая мысль в такт сотрясанию стола.
«Такой же. Все одинаковые, как мои детские куклы. Все же мечтают быть похожими на них. Почему я стала ею, но от этого так дурно?»
Долгая серия нечутких толчков, приносящая все больше дискомфорта и переросшая в ноющую боль, заставляет дернуться в попытке отодвинуться. Но парень, казалось, не отдавал себе ни малейшего отчета в своих действиях. Проигнорировав попытку отстраниться, вдавливает в стол развалившимся на мне телом.
– Да не дергайся ты, мешаешь! – грозное бормотание под нос и очередное сотрясание стола. Новая порция пульсирующей повсюду боли и желание выбраться из-под потной пьяной туши.
Мысли, призывающие ее скинуть, выливаются в попытку сбросить с себя парня, упершись в его ребра. Понимание, что до сих пор никто не причинял стольких противных ощущений во время секса, даже когда был вдребезги пьян, быстро разносится по вскипевшей крови.
И почему парень не слышит меня, когда я так ясно даю понять, что нужно остановиться? Будто назло вдавливает тело в этот чертов стол все сильнее, лишая возможности двигаться.
Упорно не реагируя на мои брыкания, Саша впивается в плечо, смакуя кожу, что ненадолго отвлекает от болезненных ощущений. Но тут же парень обнажает зубы, принявшись оставлять покусы. Вперемешку с нахально-грубыми движениями все касания сходят за муки. Мое прозябшее тело повсеместно жгло, а попытки скинуть парня с
