Тёма видела сейчас, а дальше сплошная мышечная масса – бугры на предплечьях, на спине, на грудной клетке, на животе. Она не стала опускать взгляд ниже, чтобы не таращиться на еще какие-то бугры, что принадлежали ее сестре, а не ей.
Максим не был похож на занаду. Скорее на пловца из секции ныряния Лоны. Приветливый взгляд – заинтересованный и глубокий, от которого Тёме и раньше становилось не по себе, особенно когда она узнала, что ее сестра и Максим занимаются «нырянием» друг в друга.
Глаза его даже в полумраке играли синими искрами. Когда-то Тёма читала про паукообразных комаров, которые светятся синим. Комары живут в темных тоннелях пещер и облепливая своды, превращаются в мерцающие звезды.
Звезды – людоеды, пожирающие друг друга.
Таким был и Максим. Но как он «пожирает» Лону, Тёме представлять не хотелось, потому она пыталась сосредоточиться на его голосе.
– Твой случай, – продолжил Максим, опустившись на стул, где недавно сидела Лона пока сестра пересела к Тёме в ноги, – что-то уникальное в мире науке. Мне разрешили работать с твоей картой…
– Потому что ты умный! – ободряюще высказалась Лона.
– Потому что блатной, – брякнула Тёма.
– И то, и то, – согласился Максим. – Я против препаратов. Но… – посмотрел он на Лону, – твои приступы… нужно купировать. Ведь так продолжаться не может.
Последние слова… для кого? Неужели, для Лоны?
Тёма решила защищать свой дефект, как плюшевый медведь с надорванным ухом – пусть нитки торчат, она все так же достойна любви, как не покалеченные мишки.
– Мои обмороки – это мои обмороки. Они хотят мне что-то рассказать!
– Страшный секрет? – расплылись губы Лоны в улыбке.
Для нее улыбнуться было легко, а вот Тёме уже год не удавалось свернуть арку рта уголками вверх.
– Пока не узнаем, что их вызывает, не сможем их остановить.
Лона подошла к окну, отодвигая спутанную вермишель жалюзи и запрыгнула на подоконник с ногами. Долгий спорт в ее жизни сделал тело гибким, сильным и выносливым.
– Это мы с тобой помяли шторы? Когда ты поцеловал меня сегодня?
– Скорее всего… – вспыхнули щеки Максима.
– Ты сделаешь это снова?
Она опустилась на корточки, и его губы уперлись в ее обнаженные коленки.
– Здесь? – озирался он.
– И здесь, и завтра, и в клубе.
Отодвинув мятые жалюзи, Максим выудил из кармана съемную ручку для открытия решетки окна. Все-таки, учреждение хоть и считалась с прибыванием на добровольной основе, лечили здесь ментальные расстройства психики, эпилепсию и прочие состояния, когда пациентам опасно приближаться к высоте.
Для Артемиды Пчелкиной была арендована одноместная палата. За ней закрепили постоянного лечащего врача – Максима Котова, ведь Тёма согласилась разговаривать только с ним, когда поступила в центр после первого обморока. До Максима она послала по известному адресу в романтичное
