обделавшись вне выгребных ям, с глубокой вмятиной на затылке. Кто знает, может даже полученной от врага. Хотя, насколько я могу судить, в тот раз небесные так далеко ещё не забирались. – Эйден чуть помолчал, припоминая детали. – Дядюшка Флемминг, правда, тоже не дожил до «победы». Его насквозь пробило рыцарским копьём. Однако из самой толчеи сержанта вынесли любящие солдаты, напоив перед смертью дефицитной водой и прикопав честь по чести, на положенные два метра. В таком месте, где наверняка не было говна. И даже камушками прикрыли, вроде как от падальщиков, но я сам старался, выбирал так, чтобы и покрасивее было.
Проснувшись в сушилах, прямо под крышей амбара, Кьяра некоторое время растерянно моргала, пытаясь припомнить, где же находится. Прошлогоднее сено было сухим и колким, при попытке почесаться, травяная труха посыпалась сквозь щели в дощатом настиле, чуть кружась и вращаясь, на утоптанный земляной пол с редкими следами навоза. Она проследила за полётом этой колючей пыли, чувствуя, как жжение в ссадинах возвращается. Оглядела содранные ладони и локти, удивляясь, что всё же смогла забраться сюда без лестницы, по бочкам и ящикам, да ещё впотьмах. С трудом сглотнула. Пересохшее горло болело, язык высох и распух, левая сторона лица непривычно немела.
Кьяра аккуратно, кончиками пальцев, ощупала скулу и щёку, разбитые губы, потёрла слезящиеся от пыли глаза. С трудом ворочая языком – прошлась по развороченным дёснам, считая пустые лунки. Раз, два, три… четыре. Слева не хватало четырёх зубов. Их осколки порезали щёку изнутри, ту раздуло, и она будто держала во рту здоровенную сливу.
Вчера девушке не повезло. Её спелую, чувственную красоту оценили не те люди. Началось всё привычно, с жадных взглядов и восторженных комплиментов, потом были щедрые угощения, заверения в любви и звонкие монеты. Потом настойчивость, грубость, обескураживающая жестокость. Она еле унесла ноги, уже многократно изнасилованная и избитая. Бежать домой, к мужу, Кьяра страшилась. И не знала, чего боится больше. Того, что угрюмый простак наконец догадается о лёгких нравах супруги, и таки прибьёт её окончательно, или, что взглянув на неё такую, изувеченную и опозоренную, сам скривится в омерзении.
Просидев ещё несколько минут, борясь с отчаянием и беззвучно плача, Кьяра всё же решилась. Кое-как сползла на землю, потревожив грязные ссадины, тут же подобрала большой кусок мешковины, ловко перекинула через голову, завернувшись и подвязав у пояса. Вышла своеобразная ряса чуть ниже щиколоток. Грудь в чёрных гематомах и обрывки юбки скрылись под грубой колючей тканью. Шлёпая ноющими ступнями по грязи скотного двора, придерживая руками низ живота, она спешно засеменила прочь. Выйдя к дороге – обогнала крепкую короткую телегу, запряжённую могучим тяжеловозом. Сутулясь и кутаясь в мешковину, чуть потрясываясь, как в лихорадке, девушка ковыляла на запад.
– И стоило
