грамма света, когда откуда-то снаружи этой убивающей всё живое экосистемы доносится зовущий голос. Он обращается ко мне с беспокойством и светлым чувством. Открыв глаза, я уже больше не вижу ни мрака, ни погибели. Есть лишь залитая электричеством комната, жар мужского тела около меня и ладонь, с силой, но нежным сжатием обхватывающая моё обнажённое левое плечо. Я не знаю, чему не верю больше. Тому, что мне всё просто приснилось, тому, что, сняв с себя остатки одежды где-то среди ночи, я смогла заснуть рядом с Олдриджем, или тому, что он всё ещё здесь. Наверное, я бы не удивилась, не обнаружив его с наступлением утра.
– Ты в порядке? Тебе, кажется, снилось что-то плохое… – взгляд, сопровождающий этот, очевидно, волнующий Дэвида вопрос, небезразличный, по-настоящему озабоченный и содержащий даже, возможно, тревогу. Пусть я и вряд ли знаю до конца, как она выглядит в случае с ним, но я не хочу говорить. Я хочу другого. Того, что не требует слов. – Что ты..?
Я не даю ему закончить. Повернув голову, я позволяю себе ощутить вкус, аромат и взаимность. Коктейль из запаха алкоголя и просто Олдриджа окутывает меня, заполняет собой все мои рецепторы и органы обоняния, когда он забирает недолго находившийся в моих руках контроль и, сжимая обе мои руки в изголовье кровати, целует мои губы так, будто хочет того, чтобы я забыла о существовании абсолютно всех мужчин на свете. Чтобы оказалась словно уничтожена для них. Чтобы думала только о нём. Прокручивала в голове каждое мгновение и хотела ещё и ещё… Снова и снова. День за днём.
Слабая горечь на его языке для меня словно сладость. Я забываю про свет и всё остальное, кроме него одного. Кажется, Олдридж тоже не помнит ничего из того, что я говорила. Мне уже почти нечем дышать, но я всё равно не хочу, чтобы он прекращал. Этот поцелуй… Он созидает меня, что-то собирает обратно и воедино, собирает осколки в более цельную картинку. Я не чувствую себя так, будто меня просто жалеют и поддерживают иллюзию, что я важна. Всё ощущается настоящим. Не так, что ему приходится что-то делать с собой, чтобы захотеть меня.
Наконец мои руки обретают свободу. Ещё немного, и неспособность касаться свела бы с ума. Олдридж замирает, смотря в мои глаза, не моргая, когда мои пальцы стискивают волосы на его затылке в удерживающем движении, лишь бы не дать отстраниться. Лицо, достойное быть на обложке модного журнала, становится ближе. Мои глаза закрываются сами собой, едва я чувствую давление на губах, которому хочется покориться, не сопротивляясь, и то, как поцелуи спускаются всё ниже и ниже по моему телу. Подбородок, шея, грудь. Я ощущаю смущение. Ведь теперь Олдридж видит меня полностью обнажённой. А если я слишком худая, и ему не нравится? Но эта мысль умирает в зародыше, когда он вновь оказывается рядом, сильный, красивый и кажущийся тем, кого невозможно забыть, как ни старайся. Его взгляд гипнотизирует и подчиняет. Он словно говорит, что можно уехать физически, но всё равно остаться под кожей, и с этим я ничего не смогу поделать. Я начинаю думать, что, может быть, это правда. Что, даже находясь в тысячах
