её. Сменил рыбацкие снасти, купил красивые, яркие поплавки, нашел на чердаке треногу с закоптелым котелком.
Договорились встретиться на 9 ё Мая, на День Победы. Армейский дружок Сережка взялся замариновать мясо на шашлыки, за Гариком была рыба на уху. Лариска с подружкой Светкой обещали подойти к пристани в полдень, часам к двенадцати.
Вообще-то Гарик не был заядлым рыболовом, рыбалку считал пустой затеей, лишней тратой времени. Но тут был особый случай. Он с вечера накопал червей, сварил перловку. Федор выпросил у Михеича гороховую пышку, мать поставила чугунок пшеницы, напарила гороху. Дед, страдая астмой, наставлял внука рыбацкому умению. А днем, выйдя с ним на бугор, показывал пальцем костлявой руки уловистые места, надеясь на удачливую рыбалку.
Все как будто бы было готово. Гарику не спалось, перед глазами мельтешила гибкая и неуязвимая Лариска, думалось о предстоящей рыбалке. Он задремал, томимый ожиданиями. Перед рассветом, в самый сладкий утренний сон, на веранду, шаркая шлепанцами и кашляя, вышел дед. Постояв с минуту над спящим внуком, начал его будить, тыкая палкой в ноги. Но тот спал крепко. Осерчав, старый воткнул палку в живот внучка и стал ею сверлить. Охнув, соня вскочил, но, узнав деда, спросонья тер глаза. «Вставай, рыбачок, зорю проспишь»,– гудел старик над ухом. За окном серело» Одевшись в темноте на ощупь, он вышел во двор. Потянуло свежей, бодрящей прохладой. С веток капало, ночью прошел теплый, «огуречный» дождик. От земли шел пар, над рекой стоял густой туман. Небо было чистое, высокое, звездное. Далеко на востоке только-только начиналась заря. В конце улицы загорланил петух.
Гремя цепью, из конуры выбежал Тобик, прыгнул парню на грудь, радостно повизгивая и виляя хвостом, стал лизать нос, щеки, жарко дыша. У сарая под навесом рыбак нащупал связку удочек, прихватил ведро с прикормкой и насадкой и, подняв кольцо на калитке, вышел на огороды.
На другом конце сада в тумане слышно было чирканье спичек и басовитый говор мужиков. Это заядлые рыбаки Буней, Лукич и Михеич спускались к реке. Гарик заспешил за ними, скользя по мокрой траве, стараясь не упасть. Уже внизу, у пристани, Буней удивленно спросил: «Гарик, никак ты? Ай рыбки захотел?» Уклончиво, ответив, что дед приболел, ухи просит, гремя цепью, отомкнул лодку, подождал, пока они разъедутся по своим местам. Следуя советам деда, причалил у вяза, за камышом, прикормил и забросил удочки.
Прохладой дышала река. На средине бил жерех, гоняя малька; справа буруном ходила щука. Не клевало. Высокие красивые поплавки торчали как вкопанные. Зевая и зябко потягиваясь, он тупо смотрел на них, беспрестанно курил. Простояв с час, а, может; и боле, решил подъехать к старикам, лодки которых темнели на той стороне. Туман начал рассеиваться под лучами восходящего солнца. День начинался. Причалив неподалеку и прикормив, не спеша забросил снасти, но увы и здесь не клевало. Невезуха, да и только.
– Вот тебе и уха, – завздыхал он, – засмеют девки. Уже не надеясь на удачу, выбросив почти полведра прикормки, сменив несколько насадок и еще дважды переехав, Гарик
