перспективы. Ни статуса, ни интереса к жизни, а только вечное желание напиться. Как быть? Можно податься в шатуны, но Кушка решил по-другому. Он сохранил за собой право на выпуск пойла и был понижен властями до статуса «самогонщик». Кушка на крохотную сумму, оставшуюся после продажи винокурен и уплаты долгов, приобрёл халупу, обрадовавшись хорошей печи на заднем дворе. Докупил недостающие сосуды и решил гнать простую бодягу, пить её самому да жить в своё алкогольное удовольствие. Детей, которых не любил и винил в смерти супруги, за ненадобностью выставил перед лавкой. Надёжно привязал обоих, чтобы не сбежали, и присобачил табличку: «Продаётся».
Мальчик Нуги возраста трёх лет и сестрёнка Тайя. Худая девочка на пять лет старше брата. Смерть мамы и подлость отца замкнули девочку на брате. Тайя давно бы сбежала, но маленький возраст Нуги заставлял терпеть и бороться за жизнь. Целый день она кидалась на редких, но неизбежных покупателей, собравшихся приобрести новых мастеровых. Король однажды запретил рабство, но бароны Сычигорья изобрели термин «мастеровой». Бедняг ограничили в правах, добавив побольше обязанностей. Король, на радость знати, не вмешался и в баронствах Сычигорья появилась купля-продажа мастеровых.
Понимая, какая судьба уготована брату, Тайя извозила Нуги в грязи и его же соплях. Сама вопила дурнем и кидалась камнями. Целилась нарочно мимо, чтобы болью не вызвать ярость. Тайя хотела лишь отпугнуть покупателей.
– У-у, дикарка! – возмущались, а больше хохотали горожане и проходили дальше.
Детей неизбежно бы купили. Не в один день, так в другой. Дать в ухо, чтобы деваха потеряла сознание, отвязать заморыша, пара монет алкашу-самогонщику и готово. Пацан рано или поздно подрастёт в загоне для свиней, а девку уже и сейчас можно пристроить наложницей. Говорят, есть богатые дома, в которых владельцы особенно ценят…
Но спас детей случай. Кушка с похмельных рук разлил готовую бутыль пойла. Поматерившись, начал варку новой порции, а разум, не разбавленный порцией спирта, подкинул умную мысль: свалить всю готовку на Тайю Дикарку. Он отвязал дочь и завёл внутрь. Объяснил, что теперь она будет варить пойло и торговать им, иначе «продам, как брата-нахлебника». Услышав о разлуке с Нуги, в Тайю вселился дьявол. Она вцепилась в ногу отца и стала верещать на всю округу, что никуда брата не отпустит. Случайный народ хохотал до упаду, наблюдая над порядком испугавшимся Кушкой. Через час отец сдался, логично подумав, что так даже лучше. Он оставил и Тайю, и Нуги, передав им хозяйство. И теперь при каждом удобном случае отец угрожал дочери продажей братика, а та, сжимая от ярости и бессилия детские кулачки, подчинялась любому приказу.
Прошло полтора года и всё устаканилось. Тайя успокоилась, дикая кличка осталась. Девочке присвоили статус самогонщицы, но до совершеннолетия, до выбора рода, за девочкой закрепили опекуна. Никогда не просыхающего Кушку. Пользы от него не было, вся забота легла на костлявые плечи Тайи. Девочка старалась не злить отца, чтобы не сняли опекунство.
