смято в тот же миг. Я даже и не думал сопротивляться. Хватка имела свойства паучьей сети: чем больше трепыхаешься, тем сильнее увязаешь в ловушке.
– Эй!!! – разорялись за дверью. – Да погоди ты, открой!!!
Не обращая ни малейшего внимания на крики, панк тряхнул меня и с высоты своего роста сказал отчетливо и негромко:
– Веди себя хорошо.
– Да я ведь…
Тряхнули снова, заставляя молчать. Поволокли за собой, не ослабляя хватку. Мы продвигались сквозь абсолютную темноту с уверенностью кометы, что чертит свой путь в космосе по хорошо известному маршруту, отточенному миллионами лет блуждания во тьме. Если я попытаюсь освободиться, меня превратят в космический мусор, попробую заговорить – участь уготовлена та же. Двуличный псевдоотец Василий сдал меня, этого следовало ожидать, но только вот я не ожидал, что произойдет это так скоро и в такой форме. То есть, я вообще ничего и не ждал, не имел ни малейшего плана действий; все это было сплошной глупостью. Еще сегодня утром я был в объятиях любимой жены, а теперь оказался в объятиях опасного незнакомца. Из балагана я попал в клетку с тигром – по собственной воле.
– Жди здесь.
Процессия наша остановилась. Темнота стояла непроглядная, но моего пленителя это, кажется, не смущало. Несколько секунд не происходило ничего, но вдруг повлекло куда-то вперед, тело толкнули в бездну, и я приземлился на мягкое боком. Где-то сзади хлопнули дверью.
Пахло засаленной шерстью, будто в давно непроветриваемом жилище одинокой сумасшедшей старушки. На ощупь, медленно, заторможено, поднялся на ноги. Открывать рот, звать кого-либо не имело ни малейшего смысла. Смысл имело желание осмотреться вокруг. И такая возможность была; святой Жан-Батист определенно что-то знал, отправляя меня в эти трущобы.
Мягкая резина податливо провалилась под напором большого пальца, фонарь в руке ожил, мощным тонким лучом прорезая мрак. Луч уперся в стену из красного кирпича, огромным кругом освещая все большую и большую область вокруг. Медленно повел столбом света вправо и влево, вниз и вверх: кирпич, сплошной кирпич, и более ничего. Наконец, обнаружилось нечто, напоминающее собой ложе из старого тряпья Василия Борисовича. Видимо в эту гостеприимную кучу я угодил из заботливых крепких рук панка.
Приблизился к бесформенному монстру. У них здесь какой-то культ барахла? Снова месиво из рубашек, кофт, одеял, домашних халатов, вязаных шапок, черте чего. Нескончаемая распродажа на огромной вонючей свалке.
В затылке кольнуло. Растеклось вниз по черепу холодной волной. Приятный в первую секунду холодящий импульс обернулся обжигающей тяжестью. Пол под ногами качнулся, луч от фонаря повело вверх, хищным зверем метнулся обратно в кучу тряпья. И тут я разглядел это: волосы цвета ржавчины, на самом верху месива. Точно такие же рыжие волосы, подобие парика, снятого с вымороженного манекена, что то и дело наглаживал двуличный старик.
Захотелось
