застилала дымка. Движущиеся фигуры живых, застывшие силуэты мертвых – я путал их ежесекундно. Калейдоскоп бредовых подмен, вяжущий шум вместо голосов и привычных звуков, опустошенность и изумление – таков был сейчас мир.
Полицейский в штатском неторопливо обходил зал. Извлек из бокового кармана куртки упаковку с латексными перчатками, порвал полиэтилен и натянул перчатки себе на руки. Приблизился к сердцу, неодобрительно качая головой. Перед ним распласталось полуобнаженное тело Давида Филина-младшего. Губы капитана шевелились, он что-то говорил сам себе, беззвучно, бесстрастно. Поверхность белых перчаток покрылась темными пятнами.
Ко мне приблизилась фигура в кевларе. Под шлемом, в прорезях черной маски, блестели холодные светлые глаза.
– На выход.
Заломив за спину руку, мимо провели сгорбленного Ска. Вид у панка был недоуменный, как будто бы даже несколько одержимый. Он то и дело пытался оглянуться, увидеть своего мертвого хозяина.
Я поднялся на ноги, силясь не упасть вновь.
– Помочь? – грубо спросил полицейский, наверняка имея в виду вовсе не дружеское плечо, а заломленную руку. Я мотнул головой, мельком увидел в руке гиноида миниатюрный пистолет – дрожащий серый штрих. Согнуло пополам; из носа потекла горячая струйка, виски разбивало молотами.
…«Убила бы я Давида и Анну?»
Что происходит?..
– Ну!
Фигуре в броне было плевать. Сильные пальцы схватили предплечье, повлекли прочь. Обессиленное тело подчинилось. Последний раз взглянул на Давида: блеск драгоценного камня, чудом сохранившегося после выстрела в упор, вдруг ослепил меня, стирая из реальности ошметки лица.
– Фамилия, имя, отчество?
– Сегежа Глеб Владимирович.
…Пришел в себя. Обнаружил, что лежу на спине, на жесткой пластиковой скамье, как был, в пальто, свитере, джинсах и обуви. На джинсах нет ремня, а с ботинок исчезли обе пары шнурков; кольцо осталось на месте. Надо мной нависал низкий загаженный потолок. Полумрак, царящий вокруг, был кстати: сильно болели глаза. Безумно хотелось пить; во рту было сухо, тошнило от мерзкого привкуса желчи и крови.
– Год и место рождения?
– Две тысячи второй. Санкт-Петербург.
– Покидали ли город во время Карантина, если нет, назовите причину.
– Не покидал. Старшая сестра, мой опекун… Умерла через месяц после завершения Эвакуации.
…Попытался вздохнуть полной грудью: больно. В легкие будто насыпали песка, мышцы живота окаменели. Несколько минут пролежал без единого движения, а по истечению примерно десятой медленно сел на своем убогом ложе. Вокруг находилось пустое, заполненное сумраком, квадратное помещение. В одну из стен с облупившейся краской накрепко влезла массивная металлическая дверь; небольшое оконце, забранное прутьями решетки, недобро скалилось. В дальнем углу – отхожее
