свете. Светлые глаза все больше похожи на лед.
– Договор был таков, – спокойно, не замечая злые слова, произносит София, – за тебя вносят залог – пять миллионов четыреста тысяч. Эквивалент возврата долга – мое тело. Пять ночей. И только после этого обвинение снимут.
– Но ведь это совершеннейшая чушь!..
– Они не боятся правды, Глеб.
Сжимаю кулаки, пристально смотрю на жену. Красивое лицо залито темнотой, и сполохи солнца сквозь окно искажают черты, превращают в маску покорности, фатума.
– Да что с тобой, Софи, любимая, что же с тобой такое? Давай позвоним, и прямо сейчас покончим с этим…
В комнату врывается бумеранг – оглушающе резкий сигнал телефона, – совершает параболу и возвращается в коридор. И еще раз. Кто-то опередил нас.
– Доброе утро, Глеб. Найдется минутка для разговора?
Мгла охватывала коридор. Сухой, чуть растягивающий слова голос залил собой мой череп. В голосе ни намека на акцент, ничего, что могло бы указать на чуждость, враждебность, иную суть. Идеальная мимикрия. Голос отца Николаса ван Люста я слышал впервые, но стало сразу же ясно: это именно он.
– Тибо? – я сжал крепко зубы, выталкивая из себя это имя. Послышался сдержанный смех – короткий, отмерянный как по метроному; снисходительный и гадливый.
– Для тебя – господин ван Люст. И сразу хочу предупредить, что – прости за банальность – вопросы буду задавать я. Даже нет, не так, никаких вопросов. Просто полезная информация.
– Что тебе от нас надо, старый ублюдок?! – я хотел схватить фантома, добраться до человека-невидимки на том конце провода, придать ему материальное воплощение и распотрошить. Но руки проредили пустоту, ладонь уперлась в холодную стену.
– Напоминаю, что для тебя я господин ван Люст, – как ни в чем не бывало произнесла трубка. – Перестань сотрясать воздух и прибереги силы, они наверняка тебе скоро понадобятся, раз в одном доме с тобой находится такая ссссочная девочка…
– Заткнись, блядский ты выродок! – с ненавистью прошипел я. Где-то совсем рядом будто заново взошло солнце, внезапно и ярко, мелькнуло зажженной свечой меж стен коридора.
– Если ты любитель сквернословия, то рекомендую посетить одну из проповедей моего брата; ты ведь с ним уже знаком, да? Ни воспитания у тебя, ни манер. Не пойму никак, как мой глупый сын упустил и не забрал эту крошку обратно. Ты же… ну ты же просто никакой. Смешной, никчемный счастливчик, заслуживающий лишь снисхождения. И мое снисхождение заключается в помощи; ты, кажется, попал в неприятности?
Все еще сжимая зубы, я наблюдал, как яркая звезда выплывает из бледно-сизой комнаты. За ее беспокойным светом угадывалось обнаженное женское тело.
– Вот и хорошо, хорошо, помолчи немного, – мерзкий смешок лизнул мое ухо, оставляя невидимый влажный
