style="font-size:15px;"> Лицо его излучало благоговение. Была на нем странная улыбка, неуловимо мечтательная, красивая и пронзительно мягкая линия губ.
– Мудрость? – растерянно переспросил я.
Он кивнул.
– Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо число это человеческое…
До меня дошло вдруг, что этот полоумный цитирует Откровение Иоанна Богослова.
– Если число это равно двадцати восьми тысячам евро, то пусть будет числом зверя.
Николас усмехнулся, хлопнул меня по плечу, подмигнул.
– В оригинале было три шестерки, это и дети знают. Точно не известно, почему именно это число, но мне нравится версия про шестой день, когда был сотворен человек; через него грех вошел в мир. Что-то еще про золото, уплаченное царю Соломону… Но золото это так скучно.
– Николас, – глухо произнес я. – Зачем мы здесь?
Кажется, история повторялась.
– Ты говорил, что поможешь нам с деньгами…
– Правильно. И мы пришли взять свое.
– Хорошо. Тогда давай прямо сейчас выйдем из твоего великолепного автомобиля и…
Николас замотал головой и сказал:
– Выйду только я. Пропуск на заказчика. Ты здесь посторонний, и на этом уровне тебе разрешено находиться только в транспорте. Таковы правила, и я не буду их нарушать. Если бы ты знал, скольких людей пришлось просить, заставлять, умолять… Я уж не говорю о деньгах!
– А о чем же еще говорить, ведь мы приехали именно за деньгами! Ведь за ними?
Бельгиец вдруг посмотрел на меня очень-очень пристально, так, что я смог без труда рассмотреть в его белках красные капилляры, радужку цвета отборного кофе и черные, уходящие в бесконечность, зрачки. Таким серьезным Николас ван Люст не был, кажется, никогда.
– Сегежа, – тихо, ласково проговорил он, – пообещай мне, что не наделаешь глупостей.
Я заморгал, отгоняя наваждение от его взгляда.
– Какие еще глупости, по-твоему, я могу наделать? Ведь мы здесь для того, чтобы ты помог нам, да?
– Да.
– Тогда и глупостей никаких не будет. Только объясни мне, пожалуйста, какого черта…
– Глеб. Пообещай. Не делать. Глупостей.
Нечто в голосе Николаса заставило совершить глубокий вздох и сказать:
– Хорошо. Обещаю: никаких глупостей. Но скажи мне уже наконец, ты дашь нам денег или нет?
Он улыбнулся – широко, собирая морщинки вокруг рта и глаз, превращая лицо в узор снисхождения.
– Нет. Вы заработаете их сами. С моей помощью, да.
Салон автомобиля сузился, превратился в кабину какого-то ужасного батискафа, заброшенного на дно океана. Затрещало стекло иллюминатора, черная вода ударила в грудь ледяной струей, и вот уже вся тяжесть стихии
