в разум на бешеной скорости. Здесь не мудрость. Это подделка. Мимикрия. Обман. Суррогат. Губы сложились в ухмылку.
– Это не совсем верные определения… – чей-то голос вылез из вакуума, пронзил голову, заставив с силой отмахнуться рукой. Тело встряхнуло, и огромный «Аурус», так мягко и ровно идущий по узкой набережной, сошел вдруг с ума. На стеклах автомобиля вспыхнули блики близкой воды, внедорожник вскрикнул будто от боли, и его мощное тело повело прямиком к ограждению. Отчаянно заревев, «Аурус» совершил дикий маневр, замер в нескольких метрах от ржавой решетки. На ледяные ступени опустились острые брызги грязного снега.
– Ты же мне обещал: никаких глупостей! А утопить нас в Охте – дичайшая глупость! Ты меня слышишь, Сегежа?!
Конечно, слышу. Уже могу. Вакуум пропал, уступив место привычному миру. Вскрик ван Люста, визг тормозов, глухой удар тел об обшивку салона и тяжелый шум позади; я больше не различал в зеркале темной фигуры. Внедорожник мерно гудел над темной водой. Вокруг вздымались унылые фасады заводских строений и высокие трубы, дальше, на юго-востоке, штрихами дрожали черные стрелы грузовых кранов Ладожского вокзала. Изредка раздавались томные сигналы поездов. Ветер гонял темно-серую снежную пыль между закованными в бетон берегами реки.
– Слышу.
Все мышцы разом вдруг взвыли от мерзкой боли. Сказанное слово отдалось в каждом уголке тела жгучей дрожью. Онемевшие ноги, плечи и шея требовали хоть какого-нибудь движения. Вновь посмотрел в зеркало заднего вида: в темном пятне угадывалась белизна нежной кожи. От моего взгляда, пожалуй, могло бы треснуть стекло. Пальцы нащупали блокиратор, раздался короткий щелчок; я вывалился прочь из машины.
Грязный снег, ржавчина и гниющая кромка льда…
…белизна нежной кожи…
Тряхнул головой, и в тот же момент хлопнула дверь автомобиля: Николас выбрался вслед. Он поднял ворот и нахмурено огляделся. Подошел, встав рядом у чугунного ограждения.
– Ты как? – чуть улыбнувшись, спросил он, и, не дожидаясь ответа, уточнил: – В том смысле, что ты ведь не собираешься швырнуть меня в Охту или что-нибудь еще в таком духе?
– Ты больной выблядок, – разомкнул я влажные губы. – Кусок дерьма гребаный. Мразь…
Дорогая обувь Николаса скрипнула на снегу; он сделал коротенький шаг назад, громко и деланно усмехнулся.
– Ну, конечно, да-да, вот это вот все… Погоди. Да послушай! Я хочу сказать все сейчас, чтобы предупредить твою типичную реакцию, – он выразительно посмотрел в сторону «Ауруса» – взглядом тайного любовника. Автомобиль был хорош, но Николас любовался вовсе не им. Я знал, что сейчас у нас обоих было рентгеновское зрение.
– Говори.
Мой приятель достал из внутреннего кармана пальто флягу. Скрутил крышечку и сделал большой затяжной глоток. Кадык на горле зашелся в экстазе. Сделав еще пару глотков, бельгиец протянул флягу мне. Я молча принял ее и через несколько секунд ощутил,
