В пейзаже языка. Лазарь Соколовский

      Там дней вереница терялась в трудах,

      и ночи стекали задушенном криком —

      как узкий диванчик вписался б в размах,

      объявленный гордо злодеем великим?

      Но пары, укутавшись сумраком, где

      сплетались в безумных объятиях тел и

      где время, стекая в своей наготе

      в провалы изломанных душ, не хотело

      остаться безликим – там кто виноват,

      что мы не исчезли под чье-то пророчье:

      возможно, на этом диване зачат

      и я был случайной июльскою ночью.

      Чтоб всем циркулярам и судьям назло

      несло меня к жизни мальцом несмышленым,

      два валика рыхлых легли на крыло

      в тогдашнем спитом коммунальном загоне.

      Где судеб немало истает и дней,

      покуда прострация слепится в образ,

      обивка с годами пятнилась сильней,

      пружины все злее впивались под ребра…

      Костром пионерским, как бурной рекой,

      сюжет промелькнет в перевернутой раме,

      исторгнув из прорвы одно рококо,

      где в сюрреализме источится память,

      изгладится и, пронырнув океан

      деталей иных, похиляет вразвалку