будет в порядке, клянусь. – Ганнон примирительно поднял руки. – Я бы не осмелился.
Когда служительница Селаны все же ушла, юноша присел рядом с Хестолом. Было время немного поразмыслить. Доклад Избраннику получится коротким. Ганнон притронулся большим пальцем к кольцу. Те, кто не мог пользоваться им правильно, быстро исчезали. Это очень опасный инструмент, любая ошибка стоила дорого, но Ганнон всегда умудрялся выйти сухим из воды, несмотря на свои нестандартные практики. Что ж, после возвышения проблем стало куда меньше, да и Коул сейчас далеко.
Их учили, что лучший способ забрать личность и воспоминания – быть рядом с человеком, пока тот настроен открыто и дружелюбно. Иначе риск был велик для обоих. Что ж, враждебным или подозрительным сейчас Хестола точно было не назвать. Ганнон достал из-за пазухи бутыль с остатками зелья из штормовых ракушек. Жидкость плескалась на самом дне – нужно будет навестить Аторца. Юноша надеялся, что это зелье не понадобится, но решил подстраховаться. Кольцо постепенно набирало тепло, но куда медленнее, чем в случае с Родкаром. Было время рассмотреть многочисленные снадобья в затейливых кувшинах и виалах. Рядом на столе были разложены инструменты, которым бы позавидовали и дознаватели Тризара. Юноша догадался, что их назначение – кормить человека, лишенного сознания.
Ганнон погрузился в медитацию. Перед внутренним взором теперь не было башни совета, он сразу переходил к светилу, защищенному от кольца внешней тьмы пергаментами благородных домов. Тьма вела себя необычно: на ее поверхности как будто что-то копошилось. Как черные черви на темной почве. Внутренний взор позволял рассмотреть их, не боясь быть поглощенным. Ганнон хорошо помнил, что он не точка обзора, а само светило.
Он знал, что в реальном мире его рука чувствовала, как нагрелось кольцо. «Осталось немного», – промелькнуло в голове. Подтвердив его мысли, кольцо остыло, а искажения на поверхности тьмы прекратились. Бутыль была наготове, юноша поднес кольцо к виску Хестола и глубоко вдохнул. Зеленая вспышка зародилась, но тут же была подавлена: что-то мешало, сопротивлялось. Он прикрыл глаза и повторил ритуал. Темное кольцо сжималось, но получало отпор от защиты, выстроенной вокруг разума. Снять ее означало выпустить свет. Ганнон попытался исследовать барьер: облетая вокруг, он внимательно изучал каждый пергамент. Один листок привлек его внимание.
«Ну конечно! Сам Хестол», – распознал очертания бескрылого грифона Ганнон. На поверхности листа ниже герба медленно извивались темные знаки. Каким-то образом они находились в двух местах одновременно: на пергаменте и во внешней черноте. Пространство не вмещало такой парадокс, и юноша поспешил отвернуть взор, пока его не выбросило в непостижимое ничто. Он вспомнил, как внешность Родкара отделилась тогда от его же воспоминаний. Внешнюю личину, снятую с Хестола, удалось отделить и отправить в окружающую тьму. Остались только воспоминания. Ганнон ослабил защиту на пергаменте Слышавшего и почувствовал, как охотно устремились через брешь накопленные знания. Их поток не давал энергии светила покидать защищенную область,
