Ганнона. – Нахождение здесь, особенно столь долгое, дает возможность взглянуть на мир по-новому. Я все ждал, бродил в сумерках и ждал чего-то, было тревожное чувство. Может быть, ваше появление что-то значит, а может, нет. Вы не первый такой гость здесь, признаться, в последнее время я ожидал от каждого прибывшего чего-то судьбоносного.
– Мои цели вполне земные, уверяю вас, – ровным голосом ответил юноша, поерзав на сидении. Он отхлебнул еще странного эля: тот нравился ему все больше, несмотря на горечь. Судья потянулся к бочонку одновременно с Хилобом, тот громко выдохнул и быстро убрал руки. Мгновение спустя легионер заставил себя улыбнуться и жестом пригласил Ганнона первым взять напиток. Юноша сделал вид, что заметил не его странную реакцию, а лишь искреннее гостеприимство. Налив себе еще, он продолжил: – Всего лишь проверяю монетный двор по воле Избранника. Ну и декрет о Покорности, само собой.
– Двор чеканки податного знака, – машинально проговорил Откликнувшийся, продолжая задумчиво смотреть на весы. – От души советую не называть там курумовый знак монетой. Это могут счесть оскорблением.
– Мне стоит бояться чеканщиков? – усмехнулся Ганнон.
– Там не очень любят, когда нарушают их уклад. – Командующий загадочно улыбнулся. – Что же касается аторцев и их покорности… – Он открыл шкатулку, достав мягкий желтоватый лист. – Без этого тут не пройдешь.
– Это такой пергамент? – удивился Ганнон, держа в руках легкий, гибкий лист, на котором было разрешение на свободное перемещение по всем владениям на островах.
– Все так ошибаются, – ответил Откликнувшийся, прикрыв глаза. – Это можно назвать и пергаментом, но для этого у них есть и отдельное слово. Называется «бумага».
***
Обещанные покои, в которые поселили судью и его свиту, представляли собой целый этаж одной из высоких башен. На нем было четыре комнаты: просторно, но оттого холодно, похоже, здесь давно никто не жил. По пути Ганнон проходил мимо казарм Откликнувшихся, где все было иначе: людно, душно и весело. На странно одетого гостя там смотрели с дружелюбным любопытством.
Иссур и Роннак сидели в комнате Ганнона у разожженного очага, рядом высилась целая гора дров. Подземник был мрачен и кутался в плащ, словно стремился отгородиться от ненавистного острова. Морской легионер тоже сидел молча, но по лицу его блуждала мечтательная улыбка. Запах от огня шел такой же, как и от ламп в покоях командующего. Хотя нет, не от очага: здесь Ганнон тоже увидел слегка чадящие металлические лампы.
– Свечи варвары не зажигают, – проследив за его взглядом, пробурчал подземник. – И нам не дали! Сказали, только лично в руки судье, хах! Понабрали слуг из местных.
– Здесь свечи – роскошь. Далеко везти, – пояснил Иссур, взял лампу и внимательно рассмотрел: небольшой огонек давал маленькое, но яркое оранжевое пламя. От него шла тонкая, еле различимая струйка черного дыма, пахнувшего смолой.
– У вас тоже
