который заставил меня раздеться.
Но я снова застыла. Людей в полосатой форме прибавилось, они были вооружены ножницами и бритвами. На моих глазах тела обривали и подвергали тщательному осмотру, и всё это в гробовом молчании. То же самое случится и со мной. Где моя семья? Я должна найти свою семью.
Кто-то быстрым, болезненным рывком оттащил меня назад и прижал что-то твёрдое к подбородку, запрокинув мне голову, – мои глаза встретились с чужими, полными ненависти.
– Похоже, кто-то уже избил тебя, и если ты не подчинишься приказу, я сделаю то же самое. – Заключённый с повязкой на руке указал мне на мужчину, орудующего ножницами.
Я остановилась перед ним, болезненно осознавая свою наготу, но его лицо оставалось пустым. Возможно, это должно было заставить меня чувствовать себя лучше, но ничего подобного не произошло.
Заключённый положил руку на мои дрожащие плечи, подвёл меня к табурету и усадил на него. Он не был грубым, но и нежным не был, и мне в этот момент хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила меня.
– Слушай капо, – прошептал он. – Они тоже заключённые, но работают надзирателями, поэтому у них есть то, чего нет у нас, – власть.
Ещё несколько охранников СС патрулировали комнату и наблюдали за ужасной процедурой. Мужчина приподнял мою косу, и металл заскрежетал о металл, когда он открыл ножницы. Мои волосы – всё, что у меня осталось, что связывало меня с девочкой, которой я была раньше. Девочкой, которой я никогда больше не стану.
– Пожалуйста. – Это была бесполезная мольба, но я ничего не могла с собой поделать.
Даже если бы это могло как-то помочь, я опоздала. Мужчина обрезал мои волосы, отложил в сторону косу, как посторонний предмет, а ножницы сменил на бритву.
– Я постараюсь не сильно тебя поранить, но мне нужно работать быстро, – сказал он, и холодное лезвие коснулось затылка. – У меня есть определённая норма, которую нужно выполнить.
Однажды Кароль нашел мёртвого жука на кухонном полу. Он разделил его на части, чтобы изучить лапки, хитиновый панцирь и внутренности, не оставив без тщательного осмотра ни одной части несчастного существа. Когда незнакомые мужчины брили и ощупывали меня, я чувствовала себя жуком Кароля. После того как унижение закончилось, я потрогала пушок, оставшийся у меня на голове. Всё, что я могла теперь называть волосами. Если бы я не прикасалась к нему и не обращала внимания на холодок на шее, то могла бы притвориться, будто у меня всё ещё есть длинные светлые локоны. Но обманывать себя не было смысла.
Зофье бы такое не понравилось. Если она в себе что-то и любила, так это свои кудри.
Дезинфицирующее средство ужасно жгло раны, покрывавшие моё тело, но когда чужие руки, глаза и инструменты уже столько раз осматривали и щупали меня, даже обжигающий обряд очищения дезинфектором не заставил бы снова почувствовать себя чистой. Кто-то сунул мне в руки форму в сине-серую полоску. Отвратительная и грубая, она всё равно принесла облегчение, и я натянула её как можно быстрее. Я никогда больше не стану воспринимать
