вы знаете, что у меня болит голова? Я вам этого не говорила!
Я часто видела боль и научилась её различать. Время – хороший учитель, – отмахнулась служанка, скрыв логику догадок: бледность, растерянный вид, потирание глаз и висков, и множество других симптомов, указывающих на головную боль.
Ах да, чуть не забыла! – воскликнула Эмма. – Это от Господина, – улыбнулась Эмма, достав из-под пояса тканевый мешочек. Схватив девичью руку, она высыпала содержимое. Кулон из черного камня и тонкая, золотая цепочка упали в ладонь.
– Он чуть не убил меня, а теперь дарит украшение? Так у вас принято извиняться?
– Не жди извинений, девочка, – строго протянула служанка. – Он отказался от слов, дав тебе еще один шанс. Существа, подобные Распиду, не сожалеют и не раскаиваются, их даже считают бездушными. Я и сама когда-то так думала, но узнав его лучше – изменила мнение. К тому же, это он приказал вернуть тебя во дворец.
– А что с Софией? – с любопытством поинтересовалась пленница, но заметив, как поспешно Эмма отвела взгляд, напряглась и забеспокоилась.
– К сожалению, – вздохнула служанка, – в тот день я убиралась в покоях Распида. Они находятся на последних этажах, куда вход категорически запрещен всем, кроме меня и самого преданного окружения. Ты жива благодаря одной из принцесс, нарушившей этот запрет. Вот только было поздно. К тому времени Распид уже оставил вас на улице. Подойдя ко мне, он приказал немедленно вернуть тебя во дворец, добавив, что ты решила уйти к обрыву.
Нахмурив брови, служанка с волнением посмотрела на подопечную, а затем произнесла:
– За пределами этих владений тебя ждет мгновенная смерть. Господин жаждал этого и одновременно боялся.
– А София? – перебила ее пленница.
– О принцессе он ничего не сказал, но выбежав на улицу, я поняла все без слов. Я нашла ее перед замком в саду, если этот пустырь вообще можно так назвать, ведь у нас круглый год снег, – всхлипнула служанка. – Я поинтересовалась, что произошло, но она ничего не ответила, лишь указала, куда ты ушла. Тогда я рванула к тебе, пообещав Софии, что вернусь за ней, но она с силой одернула меня назад. Накричала. Сказала, что слышала ваш с Распидом разговор и что спасать ее не нужно. Добавила, что я перехожу черту и рискую жизнью, помогая ей. Глупая тендка! – завопила служанка. – Я хотела рискнуть ради нее. Я бы защитила, но она! Она оттолкнула меня… Гнала прочь, а потом… умоляла о прощении. Последнее, о чем она попросила, это позаботиться о Нике, ее сестре, которая до сих пор живет в этом дворце, но ты не приближайся к ней. Ника знает, по чьей вине погибла София и никогда не простит ни тебя, ни Распида.
Пленница слушала рассказ, не дыша. Ее трясло, словно она вновь оказалась выброшенной на улицу. Нежное личико с каждой минутой багровело, а слезы непроизвольно лились из глаз.
Не переживай, она же принцесса, смерть для нее ничего не значит, – ласково заговорила служанка, опасаясь за хрупкую человеческую жизнь. София сожалела не о теле, а о воспоминаниях, которые безвозвратно утратит.
