style="font-size:15px;"> Илья снова отхлебнул чайку. Медленно улыбнулся. Вадим почувствовал – их разговор переходит куда-то в новую область.
Глава 6
Вадим задумался. Поймал себя на мысли, что странным образом хочет рассказать еще практически незнакомому ему человеку то тайное и сокровенное, что давно томит его, не даёт спокойно спать, ворошит душу. Еще эта странная старуха с голубями, ставшими ему ненавистными. Одно к одному. Кажется, одно к одному…
Философ молчал, внимательно глядя на гостя холодными голубыми глазами.
– Вы же знаете, Илья, характер моей работы. Так вот, – полетел словно с горки Вадим. – В последнее время нас заставляют прибегать, говоря эвфемизмом, к неординарным методам воздействия.
– К пыткам? – быстро спросил Илья.
– Да, – кивнул следователь. – И иногда к очень жестоким. Всё зависит от того, кто к тебе попал. Если, допустим, женщина, то сложней. Не из-за какого-то гуманизма нашего, нет, они боль от природы выдерживают легче. Мужчин сломать можно очень быстро. Опытный следователь, только взглянув на «пациента», скажет, от какой меры воздействия тот даст нужные показания. На одного достаточно прикрикнуть, другого оставить без сна пару дней, а третьего приходится тяжко избивать, до слёз, до помутнения в глазах, до кровавой рвоты.
Вадим замолчал. В первый раз делился он сокровенным. Никому не рассказывал раньше о своих ночных бдениях. А вот Илье рассказал. Слишком близко тот коснулся его души и так точно расшифровал сны.
– Я знаю, что тебя мучит, Вадим, – наконец, промолвил философ. – Думаешь, как же так, мы самое передовое в мире государство, социалистическое, строим коммунизм. И сочетаем марксистско-ленинское учение с дикой средневековой жестокостью. Я имею в виду избиения ни в чем не повинных людей.
– Они во всех своих грехах, между прочим, признаются.
– Роют туннели в Японию или Англию? – прищурился Илья. – Так от боли, милый мой, и не в таком признаешься. Жестока она, Софья Власьевна, то бишь, власть советская, и спорить здесь не приходится. Вы думаете, я не знаю о вашей ситуации? У нас же каждый второй чекист, я уж по-простому вас называю, то самоубийством кончает, то с ума сходит. Это как водится. Отец-то далеко сидит, в крови особо не марается, а вот сынкам его ручками надо орудовать, в говне и мясе чужом ковыряться…
– Старуха эта, с голубями, во снах ко мне приходит, – пожаловался Вадим, как будто исповедовался, – в пот меня вгоняет. Вроде ничего особенного не вижу во сне, а такая жуть от неё идет. Самое удивительное то, что ни один подследственный в снах не является, а от неё спасу нет. Как же это так? Почему? Это ведь ни в какие научные теории не влезает…
– Если что-то не соответствует научной теории, это значит только то, что теорию надо менять, – усмехнулся философ.
Вадим похолодел. Незаметно для себя он поделился с совершенно посторонним, чужим человеком самыми сокровенными тайнами, и не только своими, а, можно сказать, государственными.
