и пошли на дно. Сам забрался на ствол и опустил в воду старую скатерть, умело связанную тремя углами в кулёк. Четвёртый угол оставался в кулаке. Внутри кулька тоже была приманка.Вскоре кулёк отяжелел, рыбак двумя руками вытянул его наружу, вывернул добычу в ведро. Снова начинил кулёк приманкой и опустил его в воду.
Ведро быстро наполнилось рыбой. Мелкую мальчик побросал обратно в воду, крупную понёс домой. Но прежде поблагодарил духов реки: словами и дарами. Специально для этого выпросил у Гаи краюшку хлеба, который теперь стал для семьи особой ценностью. Хлеб уже несколько дней приносили соседи. Гая ещё не обучилась этому искусству, а напечённый матушкиными руками давно закончился.
По дороге к дому Тэль заглядывал к соседям, раздавал угощение. Отказываться от чистосердечного дара было непринято, и вскоре в ведре Тэля осталась половина улова, как раз хватит и ужин приготовить для их семьи, и закоптить в прок. Гая обрадовалась добыче брата, не нужно ломать голову, чем сегодня накормить малышку Юну.
Вещий сон
Этой ночью мальчику приснился странный сон во сне.
Он сидел в светлой горнице у окна, матушка хлопотала, накрывая на стол. Со двора прибежала Юна, потянула брата за собой:
– Я нарисовала похоронный круг! Пойдём, покажу.
Тэль отчаянно замотал головой, но Юна продолжала тянуть его за руку.
– Нет! Отстань! Я не хочу! – мальчик проснулся от собственного крика. Рядом с подушкой, уютно свернувшись калачиком, лежала домашняя любимица Тэля – дымчато-чёрная кошка Миу. Она приподняла голову и обернулась на кричащего хозяина, её глаза горели красным. Тэль резко вскочил на ноги, замотал головой, повторяя:
– Нет, нет, не хочу!
Миу озадаченно мяукнула у него под боком, дескать, что случилось?
Мальчик озадаченно погладил любимицу, она тут же отозвалась умиротворяющим мурлыканьем, лизнула щёку испуганного хозяина шершавым языком, прижмурила прекрасные изумрудные глаза, убеждая – странный сон прервался.
За окном качался раскидистый клён. За его ветвями, казалось, что луна мечется в беспамятстве по тёмному небу. Тэль наспех оделся и на цыпочках вошёл в матушкину комнату.
Неярко горела свеча. Знахарь шептал слова прощального присловья, стоя на коленях подле матушкиного ложа. Его правая рука прикрывала лоб Агри, левая – сложенные на груди ладони женщины. Мир замер в скорбном молчании. Сколько времени так прошло? Мальчик не знал. Знахарь, наконец, обернулся:
– Отмучилась наша Агри. Мужайся Тэль.
Утром вернулся отец. Он стал ещё более молчаливым и тихим, чем прежде. Виделся ли он с ведуньей Рух, что она ему открыла, никогда не рассказывал того детям. Только обнял их всех троих при встрече и заплакал, ещё не войдя в дом.
Схоронили матушку, солнышко семьи, под белоствольной берёзой на пригорке. Отец закаменел – ни слезинки, ни
