не поделился своими сомнениями с Поддоновым. Зачем ему было зря наговаривать на девчонку, которая из-за этого могла огрести, по самое не хочу, неприятностей? Ведь Гаврил в точности ничего не мог знать. Он лишь догадывался. К тому же, у Поддонова наверняка уже состоялась серьезная беседа с глинжем, отвечавшим за всякую чрезвычайщину. Сразу же после того, как Дилана и его бригады не стало, на шахту одна за другой стали прибывать разные комиссии, как будто от их прихода могло что-либо измениться. Грохов же, хотя и являлся без пяти минут угольщиком, понял для себя одну простую вещь. Если сам о себе не позаботишься, никто о тебе заботиться не станет. То есть, если тебе на собственную жизнь не совсем наплевать, всегда будь на чеку, когда ты находишься под землей. Именно с этой целью Гаврил неожиданно для себя и на удивление родным и близким, в особенности же тем, кто каждый день спускался с ним в клети под землю, в первый раз отроду купил настоящую живую птицу. Но канарейка, повеселив горняков несколько дней кряду, в очередной раз очутившись в забое внезапно сдохла. Это стало тревожным сигналом, и шахтеры тотчас покинули забой!..
11
Был уже глубокий вечер, и за окном начинало смеркаться. Грохов хотел было принять душ, как вдруг зазвонил телефон.
– Это – ты, дядя! – раздалось на том конце провода.
Гаврил едва удержался от желания тотчас прервать связь. Девчонка явно начинала его доставать.
– Чего – тебе? – глухо спросил он.
– Нам надо встретиться!
– Да?! А переспать ты со мной не хочешь?..
Это вырвалось у Грохова как-то само собой. И он в досаде прикрыл трубку рукой. На том конце телефонной линии возникла короткая пауза.
– Посмотрим на твое поведение! Ты мужик – ничо. С понятием. Но какой-то неотесанный…
– Ну, так обтеши!
– Всему – свой черед!..
– Только гляди, ваятель в юбке выше колен, струмент зря не запорти. Я – крепкий орешек!
– Так вот, грецкий орешек! Спускайся во двор. Я тут в тачке сижу, тебя жду. И, поторопись!
– Ты знаешь, твое предложение – очень заманчивое! Только я вот как раз душ принять собрался. Так что, ты на мое общество не рассчитывай. Хоть до утра в тачке своей можешь торчать под моими окнами, а я не выйду, и – все тут!
– Выйдешь, дядя! Выйдешь! А, иначе, я попрошу своего отца… Уволить тебя с работы!
После таких слов, Грохов, едва не рассмеялся прямо в трубку. Нагло и цинично. Но вовремя сдержался.
– Ты – это, серьезно?
– Еще – как!
По сердитым ноткам, которые прозвучали в ее голосе, он понял, что сумасбродная девчонка как будто бы не шутит. Одного Гаврил не мог взять в толк: на кой ляд он ей понадобился?
– Так, что ты решил, дядя? Мир или война?
Спускаясь
