ее авто!..
– Ладно, подожди меня здесь, дядя! – с сочувствием глядя на него, сказала она. – Так и быть, с меня причитается!..
И девушка, крутанувшись на каблуках, и, показав ему спину, вскоре исчезла из поля его зрения.
– Ну, Михалыч, ты даешь!
– А? Что?
Повернув голову, Грохов увидел перед собой Рудина. На протяжении последних десяти лет тот был правой рукой Горшкова. Точнее, он просто-напросто подсиживал его, терпеливо ожидая, когда придет его черед возглавить шахту. Но, как видно, так и не дождался.
– Не успели Тумского директором назначить, а ты уже с его дочуркой накоротке. Ловко, ты – это! Ловко! Девка-то – огонь! Смотри, не обожгись! И потом, новый – это не Горшков. Папочкой тебе не станет. Ты видел его шоферюгу?
– Нет, не видел, а – что?
– Да, рожа у него – бандитская!
– Так, ведь с нее портвейн не пить! Внешность, она может быть обманчивой…
– Про то и говорю!..
И Никита Никитович пошел своей дорогой…
«Вот и правильно!» – подумал Горохов. Он достал сигарету и закурил, собравшись последовать примеру Рудина…
– А вот и – я! Не долго ждал, дядя! Садись, подброшу!..
Сам не понимая для чего, но Грохов сел в машину.
– Тебя, как зовут? – спросила она, дав шпоры своей резвой лошадке.
– Гаврил… Гаврил Михайлович!
– А меня – Анжела!
Девчонка прибавила газу, и дома непрерывной чередой замелькали за окнами автомобиля, точно между ними не было никакого расстояния, и они стояли, словно члены одной дружной семьи на домашнем фото, плотно прижавшись друг к другу.
– Тебе – куда?
– Я – на обед.
– Домой, значит? Жена, поди, щей наготовила?
– Да, нет у меня никакой жены.
– Все вы так поначалу говорите! А потом вдруг выясняется, что жена-то все-таки есть…
На полном ходу, неожиданно притормозив, Анжела вдруг крутанула баранку влево. Юркнув в переулок, «Лексус» остановился напротив двухэтажного здания. Над входом в него красовалась вывеска «Кафе «Лилия».
– Выходи, дядя! Это – сносная забегаловка. Цены, здесь – аховые! А кормят, так себе! – предупредила она. – Потому и народу – мало! Не люблю в очереди стоять!
Заметив, что ее спутник слегка замялся, Анжела тут же добавила:
– Я плачу! Плачу за то, что едва жизни тебя не лишила!..
– Это – ни к чему! – сказал Грохов. – Жалобу строчить на тебя я и так не стану. И вообще, лучше нам поскорее разбежаться в разные стороны. Я отправлюсь по своим надобностям, а ты…
На что, презрительно хмыкнув, Анжела спросила:
– Дядя, тебе – неприятно мое общество?
Она посмотрела на него с обворожительной
