и леди из Великих Домов не вызывают на допросы, – скрестив руки на груди, продолжает Алек, – потому что они платят золотом за право делать то, что им заблагорассудится, и не бояться последствий.
Они уже спорили на эту тему.
– Я не в настроении выслушивать лекцию о привилегиях, Алек.
– Ты считаешь, что алхимические зелья используют лишь ради забавы на вечеринках. Но входящие в их состав ингредиенты применяются не только для этого. Их добавляют в лекарства, которые нужны людям. Законы и банды делают все возможное, чтобы поставки оставались нерегулярными и дорогими. Как думаешь, смог бы я купить феннет, не будь у меня честного местного поставщика?
– Не я устанавливаю правила, – огрызается Матильда.
– Но ты не можешь игнорировать их, – говорит Крастан. – Думаю, ты забываешь, как много людей в этом городе боится магии. Церковь хорошо усвоила уроки прошлого. Так что не только смотрители прочесывают улицы в поисках нарушителей. Становится все труднее прятаться… всем нам.
В его словах сквозит страх.
– Дома защитят нас.
Алек качает головой:
– Из нас только ты защищенная птичка.
– Алеканд. – Голос Крастана звучит необычно резко. – Не стоит пренебрегать травами. Они это почувствуют.
Алек скрывается за дверью, но его слова пробили еще одну трещину в ее броне, усилив страх.
Матильда молча наблюдает, как Крастан медленно отмеряет порошок. Возможно, так же тщательно он взвешивает слова.
– Знаешь, в прошлом девушки, отмеченные Источником, были не просто сосудами магии, – наконец говорит он. – Они умели использовать ее. А самые могущественные повлияли на становление Эвдеанской республики. Говорят, те, кого называли Огненными птицами, умели раздвигать моря и перемещать горы.
Зная, как он любит неожиданно менять тему разговора, Матильда улыбается.
– Если верить легендам, они умели летать. Хотелось бы посмотреть на это.
Шелдар, флэтерины, уэлы. В каждом уголке Эвдеанской республики по-своему называли девушек, обладающих самой сильной магией. Но Матильде больше всего нравились Огненные птицы. С древнеэвдеанского fyre переводится не только как «огонь», но и «дикий». Дикие птицы. Яростные и свободные. Не связанные обещаниями. В какой-то момент каждая Ночная птица представляет себя такой. Но мечтать о подобном – все равно что бросать монетки в канал, чтобы загадать желание: бессмысленное расточительство.
– В последнее время я часто думаю, исчезла ли древняя магия, – продолжает Крастан, – или лишь уснула. И однажды вернется.
Матильда вздыхает:
– Вы же знаете, что я не могу управлять своей магией.
– Пока нет, Stella. Пока нет.
Вновь в его словах ей слышится скрытый смысл.
– Что вы пытаетесь мне сказать?
К ее удивлению, Крастан оборачивает испачканную соком ладонь платком и прижимает к ее щеке.
– Лишь
