баб слабое… – прошелестел Рун.
– Слабое, – согласился воевода.
На третий день Ситрик наконец-то встал на ноги. Кашель и усталость отступили.
Холь всё время был рядом и, не зная, чем себя занять, где-то раздобыл толстые шерстяные нитки и принялся вязать носки, точно примерная хозяйка. Костяная игла в его руках сновала меж петель, как маленькая шустрая рыбка. Вязал он уже вторую пару, когда Ситрик, пройдясь по тесному домишку, наконец-то вышел во двор. В доме, как ему казалось, все ещё стоял больной дух, который он же сюда и впустил.
Скрипнула дверь.
– Куда попёрся? Шапку надень, – прилетело в спину от Холя, однако Ситрик уже нырнул в низкий дверной проём.
Небо было красным от рассвета. Холодный воздух щекотал ноздри и ласкал щёки. Под ногами скрипел тонкий слой снега, но поднимающееся в чистое небо солнце сулило тёплый день. Кажется, снаружи уже было теплее, чем в жилище.
Ситрик вдохнул полной грудью, медленно выдохнул, представляя, как из его носа вылетают слабые остатки болезни и черноты, точившей сердце.
Рядом возник Холь, щурясь и чихая от яркого неба после домашнего сумрака. Под мышкой он сжимал недовязанный носок.
– Ну, ты как, сынок? – спросил мужчина, участливо заглядывая в лицо Ситрика.
– Лучше, – беззвучно произнёс тот, прокашлялся и повторил: – Мне лучше.
– Вот и славно. – Холь искренне обрадовался. – А ты носки вязать умеешь?
– Нет…
– Пошли научу.
– Зачем тебе ещё носки? У тебя их и так несколько пар.
– А это не мне. Надо же как-то отблагодарить хозяина дома. Денег у нас нету, вот я и взялся носки связать. Игла у его слуги нашлась.
– А шерсть ты где взял?
– У меня не только голова покрыта такой густой и кудрявой растительностью.
Ситрик смерил Холя долгим взглядом, и седовласый хохотнул.
– Ох, Ситка! Наивный ты, как исландец.
Ситрик усмехнулся, не обиделся.
– Пошли в дом, пока ты снова не помер от холода. Я ещё еду кое-какую приготовил. Будешь похлёбку на сыворотке? Слуга лепёшки свежие из города принёс.
Холь всё приговаривал и хлопотал и тем самым больше напоминал Ситрику гусыню, нежели галку. Неужели он и правда так крепко испугался за его жизнь? Ситрик сглотнул подступивший к горлу ком.
Холь всучил Ситрику миску с остывшей похлёбкой и ложку, а сам снова уселся рядом, принявшись за вязание. Похлёбка была скверная, а лепёшки – подгоревшие, но Ситрик был так голоден, что съел всё до последней крошки.
– Я бы хотел сходить в церковь, – произнёс Ситрик, проглотив последнюю лепёшку.
– Чего это ты? Зачем?
Ситрик опешил. Будто Холь не знал, зачем люди ходят в дом бога.
– Я бы хотел… а впрочем, неважно. – Ему показалось, что незачем это произносить вслух. Холь и сам догадается.
Тот хмыкнул.
– По-моему, самое стоящее в церквях – это то,
