концов оказался тот же прозаический резиновый бинт. Впоследствии все хрестоматийно упростилось… Я уже не мог и вспомнить, сколько мне было тогда лет. Отчетливо помнил тот первый опыт и гигантскую радость великого первооткрывателя. Это была своего рода «эврика!». Но в отличие от Павлуши, я все-таки засекретил свое открытие. По крайней мере, я был таким маленьким, что, когда кончал, еще ничего, ни одной капли не выходило. Сколько я ни старался, не мог вспомнить того, когда это появилось. Наверное, это произошло постепенно и потому незаметно, и не отпечаталось в памяти…
– Да вы, наверное, с Павлушей много чем, шутя, по-детски занимались, – услышал я шепот Ванды. – Думали, почему бы не попробовать, если кто-то этим занимается? Значит, это должно быть очень приятно. С этого все и начинается. Мальчик у мальчика. Девочка у девочки. Интересно, как далеко заходило? Я вот Павлушу-то расспрошу об этом. Он мне все расскажет! Мне очень интересно!
– Ну-ну, – сказал я.
– Я бы сделала это тебе не хуже, – продолжала шептать она. – Почему бы не сравнить, а? Нет, я сделала бы это гораздо лучше!
– Что сделала бы? – переспросил я, отрываясь от своих мыслей.
– Потрогай, какие у меня горячие ладони! Вообще, есть много способов. Ты, естественно, знаешь. Как говорится, всякие извращенные формы и так далее. Хочешь попробовать? Просто ради эксперимента? Кстати, я не против, если ты при этом будешь думать, например, о вашей Наталье. Ты знаешь, есть такой закон: если женщина просит, ей нельзя отказывать. Я удивляюсь, почему мы с тобой это раньше не попробовали…
Эксперименты! Я стал всерьез ее побаиваться. Да в своем ли она уме?
Но еще больше побаивался себя. Мне это ужасно нравилось. Почему бы ни попробовать? Вот уж действительно – хотелось так хотелось! Разве не к этому я так стремился? Если существует такое выражение «терять память», то в этот момент, по-моему, со мной как раз это и происходило.
Что-то не сходилось. Если человек действительно «венец природы», божественное, высшее духовное существо, он смог бы соединяться (и уж тем более испытывать оргазм) ни с кем, кроме любимой женщины. Если же человек такое же животное, как и прочие твари, ему достаточно любой женщины. Любой.
С другой стороны, (то есть если человек – животное) он не был бы способен на все те бесчисленные извращения, в которых, вместо женщины, выбирают самые невероятные и неожиданные объекты, в том числе воображаемые… В самом деле, трудно представить жеребца, например, или пса или кота совокупляющихся с животным другого вида, пола или, и того удивительнее, – с какими-то неодушевленными предметами (с землей!).
Значит, мы и не животные. Более того, если бы у меня и появилась возможность обладать любимой женщиной, я бы еще подумал, бросаться на нее, как кобель на сучку, – или все же повременить?
