style="font-size:15px;"> – Хотя… глядя на нее, мне против всякой логики кажется, что у нее действительно никого. Мама говорит, что такие красивые женщины, как Наталья, обычно холодны, как лягушки… Значит, она питается твоей энергией! – совершенно неожиданно заключила она. – Ну, насчет кефира – это все чепуха. Не в кефире дело. Ты наверняка гораздо больше меня об этом знаешь. Мужчины и женщины – по природе совершенно разные существа. Женщины видят мужчин насквозь. У них все на лице написано.
– Еще скажи, – хмыкнул я, – что мужчины хотят только одного. Сделаешь открытие. А, по-моему, женщина то же самое, что мужчина, и наоборот. Тело – не играет никакой роли. Все зависит оттого, что чувствуешь.
– Зависит оттого, что чувствуешь?.. Как это здорово – то, что ты сказал!
– Ничего особенного я не говорю, – снова хмыкнул я. – Это ты говоришь…
– Ну да, я болтаю, болтаю… Знаешь, я бы хотела много учиться, много знать. Подняться до твоего уровня. Чтобы когда-нибудь сделаться достойной тебя.
– Это еще зачем?
– Ни за чем. Просто так.
Мы немного помолчали. Ванда снова огляделась вокруг.
– Как все-таки у тебя хорошо… Покажи мне что-нибудь интересное! – вдруг попросила она. – У тебя есть что-нибудь такое?
– Что? – не понял я.
– Все равно что. Мне все интересно. Включи какую-нибудь игру. Или что-нибудь такое.
– Не знаю. У меня нет ничего интересного. Честное слово.
(Не «XXXXXX» -архив же ей демонстрировать!..)
– Ну, просто, включи компьютер. Покажи, как он работает.
– Разве ты не видела?
– У меня же нет. И в школе не было.
– Как-нибудь в другой раз.
– Жаль… Ну ладно… Тогда, может, давай, выключим свет? – предложила она и, не дожидаясь ответа, погасила настольную лампу. – Так еще класснее! – сказала она. – А вообще-то мне ужасно нравится, что ты так серьезно ко всему относишься.
В первую секунду я хотел протянуть руку и включить свет, но почему-то не стал этого делать.
– К чему я серьезно отношусь?
– Да ко всему. Например, к своим занятиям. Это потрясающе! Я бы хотела стать тебе верным другом, настоящей помощницей, хотя знаю, что тебе это совершенно все равно. Я всегда мечтала стать настоящим другом необыкновенному человеку. А если он захочет – то и подругой. Больше всего на свете мне бы хотелось сделаться кем-нибудь вроде тех женщин-помощниц, отдававших всех себя, чтобы поддерживать великого человека. Я тобой исключительно восхищаюсь.
На это, естественно, я ничего не мог ей сказать.
– Только к женщинам ты относишься все-таки чересчур серьезно, – продолжала Ванда. – Вообще к «этому делу». И в детстве был таким. Не считая, конечно, тех ночей, когда наши мамы засиживались за шитьем, нас укладывали спать, а мы с тобой совали друг другу ноги под одеяло. Помнишь? Скажешь, обыкновенное
