синие стрекозы.
Большой пруд одним краем подходил почти к поселку. Обычно здесь купались только местные, приезжающие на машинах горожане предпочитали останавливаться ближе к трассе.
В детстве Катю и Лику увести от пруда стоило родителям больших трудов.
Сейчас на песке у воды стояли только сланцы Лики, других желающих поплавать пока не было. Сама Лика лежала на воде метрах в десяти от берега. Подруга Катю заметила, помахала рукой, она помахала в ответ.
У могилы соседа Катя поместила купленные вчера розы в каменную вазу, постояла молча. Всеволода Сергеевича похоронили рядом с женой, на памятнике появилась вторая запись и мужская фотография. Весной записи и фотографии еще не было, рядом с памятником стояла табличка с именем Всеволода Сергеевича. Катя тогда мысленно упрекнула подругу, что она тянет с оформлением памятника. Вслух сказать не рискнула, Лика могла обидеться.
– Он мне всегда очень нравился, – тихо сказала Катя, глядя на фотографию старого соседа.
Миша ласково тронул ее за руку.
Когда возвращались, солнце пекло уже сильно. Она пожалела, что не намазала плечи солнцезащитным кремом.
Народу у пруда со стороны поселка не прибавилось. На песке все так же стояли только белые сланцы Лики.
Катя поискала подругу глазами. Тянувшиеся вдоль берега камыши тихо покачивались.
– Лика! – крикнула Катя, сложив ладони рупором. – Ли-ика!
Тихо жужжали какие-то мошки.
– Лика!
Миша снял очки, протер, тоже стал вглядываться в берег. Лицо у мужа сделалось суровое, как будто он осматривал тяжелого больного.
Катя рванулась к калитке поселка, промчалась по улице, удивляясь, что не разучилась бегать. В последний раз она бегала в университете на занятиях физкультурой.
Влетела на участок соседей и крикнула по-прежнему стоявшему у мольберта Тихону.
– Где Лика?
В полицию они позвонили минут через сорок, когда стало окончательно ясно, что около пруда Лики нет.
К вечеру Тихон не испытывал ничего, кроме тупой усталости. И еще сильного желания увидеть Настю. Она была единственной, кто мог бы заставить его поверить, что жизнь не кончилась. Самому ему казалось, что с той минуты, как он увидел мертвые глаза жены, он перестал существовать. Жить ему больше незачем.
Он понимал, что уезжать нельзя. Все имевшиеся у них вопросы полицейские ему уже задали, но могли возникнуть новые.
Уезжать было нельзя, но увидеть Настю хотелось так сильно, что он не стал с собой бороться. Запер дом и поехал в Москву.
Трасса была почти пуста, и он с трудом сдерживался, чтобы не превышать скорость. То есть пустой была половина трассы, ведущая в Москву, навстречу, как обычно, шел плотный поток желающих отдохнуть за городом.
Машин в Настином дворе оказалось немного, ее соседи тоже предпочитали проводить выходные на природе. Тихон поставил машину рядом с подъездом, бегом поднялся на третий этаж и позвонил в дверь.
Настя
