ли, такие звуки издают лошади. Точнее, лошади и карета.
Обернувшись, я наблюдаю за сценой, ошеломляющей красотой и артистизмом.
По белому соленому морю мчится в моем направлении крошечная, будто игрушечная карета, и копыта лошадей сотрясают сухое ложе. Это не простая карета. Она белая, как соль. Ее присутствие выдают лишь скачущие лошади и стук их копыт.
Карета приближается, и я замечаю, что оба жеребца тоже совершенно белые. И даже кучер с головы до ног в белом. На нем потрясающий белый костюм, отделанный кружевом и шелком в стиле барокко.
И да, его кожа тоже белая – цвета соли, моря и кареты.
Волшебное видение надвигается, и тут меня озаряет мысль, что я стою, разинув, как идиотка, рот, хотя мне следовало бы подготовиться к встрече с теми, кто едет сюда, или даже придумать, как защитить себя, если это потребуется. Но представший моим глазам роскошный образ умиротворяет меня. Будто в шелке и парче есть нечто успокаивающее.
Оглядываю порванное и испачканное платье. О боже. Кошмар. Кем бы эти люди ни были, они не признают меня ровней. На это нет ни малейшей надежды.
Осознание этого огорошивает меня в тот момент, когда лошади резко останавливаются. Карета стоит неподвижно, и я смотрю на нее. Мы замираем посреди белого ложа, будто статуи, готовые позировать портретисту.
Наконец украшенная изысканной резьбой дверца кареты открывается.
Я с нетерпением жду – похоже, целую вечность, – пока из нее не показывается белая туфля.
За ней следует лодыжка, затем нога, торс и голова. И все это до такой степени украшено, что стушевалась бы любая графиня. Шелка, кружева, парча, вуаль.
Пассажир разговаривает будто сам с собой, отряхиваясь и, очевидно, не замечая меня.
– Ради всего святого! – лающим голосом произносит он. – Напомни мне, чтобы я никогда не нанимал кучеров из Нува! На дороге не осталось ни ухаба, ни ямы, на которые ты не наткнулся бы!
Мой родной язык! Он разговаривает на моем языке!
Я удивленно втягиваю ртом воздух, и это немедленно привлекает внимание путешественника, его голова дергается. У него совершенно белое лицо. Кожа цвета слоновой кости, а на голове белый напудренный парик. Из-под парика выглядывают его настоящие волосы. Они имеют серый оттенок. Не русые и не каштановые, словно не знают, на каком из цветов остановиться.
– Ну! – Он смотрит на меня аспидно-синими глазами. – Ну-ну. И что мы здесь имеем?..
У него не самый приятный голос. По правде говоря, мне приходит на ум волк, взирающий на стадо овец.
– Вот чудеса! – констатирует он. – Благородная девица в беде посреди Бланшевого моря? Это правда? Или мираж? Я вроде бы трезв как стеклышко.
Вдруг я понимаю, что убежать не получится. Что эта мысль пришла ко мне слишком поздно.
Он подходит ближе, в его походке угадывается тщеславие.
– А это видение умеет разговаривать? Кто она? Фантом из Урейтена? Или пропавшее сокровище из Сапфира? Или же просто
