за спиной его кряхтение.
Он берёт моё одеяло и подходит, протягивая, отвернув лицо к креслу напротив.
– Я тут сяду!
Стараясь не смотреть, как я кутаю нижнюю часть тела, он вальяжно садится в кресло.
А я отворачиваю голову и прячу довольную улыбку.
Всё-таки посыпались его крошки!
А мне уже всë равно.
Я, как индианка в сари, сажусь на диван, напротив и уже уверенно смотрю в глаза. Он на моей территории. Обезоружен.
Нет ничего приятнее на свете, чем Ромкины щеки в красном цвете?
Шекспир, гений! Можно любую чушь под него срифмовать.
– Так и что ты сказал маме, как ты смог меня прикрыть, мой ры… – опомнившись, окончание «царь» получилось неуверенно тихим.
Он щурит взгляд, будто раскусил мою актёрскую игру в роковую женщину.
– Я убил двух, а может и больше зайцев. Сказал твоей маме, что мы встречаемся, поругались в баре, и ты в отместку поцеловалась с этим… как его? Ну, кретин, который. И так увлеклась, что подвернула ногу. Но под вечер мы помирились. Поэтому мир, дружба, жвачка!
Он говорит эти слова, а у меня всë сквозняком проскакивает через уши.
Индианка во мне изображает непреднамеренное удушье одеялом, как в ужасных индийских блокбастерах.
– Чë? – единственное, что могу ответить.
– Твоя мама сразу успокоилась, потому что – что?
Всё ещё не догоняю ход его мыслей и вообще его дурацкую инициативу. Поэтому просто вопросительно выпучиваю глаза и жду продолжения.
– Первое и единственное – ты всегда под присмотром!
Похоже это у него проблемы с головой.
Что он несёт?
– Твои плюсы, – он продолжает и загибает пальцы по одному. – Отвожу и привожу со школы, ты опять же под присмотром, второе – все концерты в баре для тебя – всегда бес-пла-тно! Также ты можешь делать что хочешь, а я тебя всегда прикрою, потому ты, якобы, будешь со мной. И третий и самый жирный – готовлю тебя в театральный. Гениально?
Он откидывается на спинку кресла и довольно ждёт моего ответа.
– Нет. Нет. И нет! А меня не надо было посвятить в свои планы по моему прикрытию? Мне что, теперь врать родителям?
– Вообще-то я тебе утром писал. Но ты не ответила. Я подумал, что тебя наказали и, как мужчина, взял всë в свои руки.
– Вообще-то я тебя об этом не просила и, почти при смерти лежала в постели и спала! Я даже не в курсе, что у тебя есть мой номер! – стараюсь орать на него шёпотом. – И почему такая вдруг благосклонность ко мне, а?
Он завис.
– Потому что… Марамушта! – выпучивает глаза, но тут же выдыхает и, приблизившись, смотрит в глаза своими синими, озёрными, океанскими. – Ладно, мне нужна твоя помощь!
Я отстраняюсь и хмурю брови. Понятно! Вот она вся его благосклонность, – корысть называется.
– В общем, вчера какая-то.… Даже не знаю, как поприличнее еë назвать! Пустила слух о том,
