лились легко и свободно, и пишущий, конечно же, был уверен, что его юные родственники разделяют его энтузиазм и восторг по поводу принадлежавших ему диких зверей.
Эти занятия были прерваны ближе к вечеру приходом пажа, который объявил, что Кэсерил должен сопровождать принцессу и леди Бетрис во время конной прогулки. Быстро нацепив меч, он спустился во внутренний дворик замка и увидел там уже оседланных лошадей. Кэсерил уже года три не садился верхом, и стоящий рядом паж посмотрел на него неодобрительно, когда он попросил скамеечку, чтобы с ее помощью забраться в седло. Ему дали спокойную, хорошо воспитанную кобылу – ту самую, на которой скакала накануне гувернантка принцессы. Теперь же она смотрела на формирующуюся кавалькаду из окна, и, когда они тронулись, гувернантка радостно замахала им льняным платком. Но поездка оказалась гораздо более спокойной, чем Кэсерил ожидал, – они просто доехали до реки и вернулись обратно. Так как при выезде из ворот замка он заявил, что говорить они во время прогулки будут только по-дартакански, поездка проходила в полном молчании, что было тоже неплохо.
Потом был ужин, после которого он вернулся в свою комнату, где принялся примерять свои новые одежды, после чего, сложив и убрав их в шкаф, попытался расшифровать первые страницы из записной книжки бедного торговца шерстью. Но попытка не удалась – глаза его словно налились свинцом, он лег и проспал до утра как бревно.
Как все началось, так пошло и дальше. С утра – занятия с двумя юными леди: дартаканский, рокнарийский, география, арифметика, геометрия… Наставник принца Тейдеса одолжил Кэсерилу хорошие карты, а, чтобы занятия географией не были слишком скучными, их странствия по карте он иллюстрировал рассказами о собственных странствиях по Шалиону, Ибре, Браджару, большой Дартаке и расположенным вдоль северного побережья пяти герцогствам рокнарийским. Правда, рассказы эти ему приходилось хорошенько редактировать – не все из того, что он видел и слышал, могло предназначаться для ушей столь юных особ.
Особенно это касалось рассказа о рокнарийском Архипелаге, который он изучал на скамье галерного раба. Кстати, ту скуку, которую Изелль и Бетрис испытывали во время уроков придворного рокнарийского, ему удалось победить с помощью приема, проверенного в Гвариде при дворе тамошнего провинкара, где он обучал этому языку двух пажей: за двадцать выученных слов придворного языка он в качестве подарка давал девушкам заучивать одно грубое или неприличное – впрочем, не самое грубое и не самое неприличное. Зачем им эти слова? Вряд ли они стали бы их использовать в разговорах. Но могли, услышав, опознать – а это важно и даже полезно. А как мило они при этом хихикали!
С немалым волнением приступил Кэсерил к исполнению своего первого поручения, а именно – к изучению провинциальной юриспруденции. Из разговоров с провинкарой и ди Ферреем, которым он между делом задавал косвенные вопросы относительно судьи Вреза, толком выяснить
