нашу Камбалу, и вода в нём была чистой и лёгкой. Вот там-то я уже научился плавать по-настоящему. И в размашку, и по-морскому, и на спине. Там же я научился нырять и подолгу находиться под водой, стараясь преодолеть как можно большее расстояние, подражая Оцеоле. Этот вождь семинолов, проплыл под водой половину реки, чтобы незаметно добраться до парохода бледнолицых. После этого фильма все пацаны словно с ума посходили и жаждали переплюнуть друг друга, пытаясь проплыть под водой дальше остальных. Естественно, что и я принимал в этом участие. А для того, чтобы подольше находится под водой, перед сном специально тренировал задержку дыхания.
Так что к тому времени, когда я попал в пионерлагерь, я чувствовал себя в воде, как рыба, и без всякого хвастовства демонстрировал это на купаниях. Так мы называли мероприятие, когда нас приводили к речке и разрешали заходить в воду.
Но однажды я донырялся до такой степени, что мой организм не выдержал и дал сбой. Когда в очередной раз с криком «Я – Оцеола!» погрузился в воду, в ушах неожиданно резануло. Потом там что-то лопнуло, и в голове зашумело. Испугавшись, я поспешил всплыть: может, что изменится? Но уши по-прежнему болели, словно кто-то внутри резал барабанные перепонки на кусочки, а в голове стоял противный шум. По наивности я решил, что это от того, что в уши попала вода, и если её оттуда удалить, то всё нормализуется, и стал ковыряться в них пальцем. Почувствовав на нём влагу, обрадовался – получилось! – но это оказалась кровь. Я не на шутку перепугался и поспешил выбраться на берег.
Не знаю, почему не сказал об этом воспитателю или нашему пионервожатому, благодаря которому у нас так часто были купания. Побоялся, что после этого перестанут водить на речку? Неужели я тогда думал, что уши немного поболят, а потом перестанут, и я снова смогу нырять? Не помню, чем я тогда руководствовался, умолчав о боли в ушах, но теперь-то знаю точно: если бы мне сразу оказали помощь, то этот случай прошёл бы для меня менее болезненно и быстро. Но тогда, пожалуй, не случилось бы то, что случилось позже.
Я промучился три ночи, ворочаясь и терпя адскую боль, пока не приехали родители. Днём-то, бегая и играя, я отвлекался и забывал о ней, но ночью боль с новой силой набрасывалась на меня и не давала покоя.
Родители приехали в субботу. У них совпал выходной, и они решили навести меня вместе и ещё прихватили с собой Танюху. Услышав про мою беду, отец сразу же повёл меня в лагерный медпункт. Медичка оказалась не то фельдшером, не то дантистом, то ли ещё кем-то, но только не отоларингологом – это точно. Замазать зелёнкой ссадины и царапины – это одно, другое дело – поставить правильный диагноз ушному заболеванию и, главное, назначить правильное лечение. Это я понял сразу, когда она, наскоро почистив уши ватой, закапала в них борную кислоту. Боль была нестерпимой, и я, от природы терпеливый, не выдержал и заплакал.
– Ничего, это скоро пройдёт, – успокоила медработник
