получилось так, что вместе с книгой сжал и её пальцы. Светка попыталась высвободиться, но я почему-то сжал их сильнее, и у неё ничего не получилось. Она смутилась и улыбнулась, и больше не делала попыток вырваться.
Несмотря на то, что в эту минуту я был на седьмом небе от счастья, я всё же обратил внимание на то, что стал выше Светки. Ещё на новогоднем празднике у Марины мы были с ней наравне, а теперь я был выше её на несколько сантиметров. И я невольно вспомнил сетование матери, что я ничего не ем и потому не росту. Ан нет, маманя, росту всё-таки!
Это открытие ещё больше подняло мне настроение. Но тут, наверное, включилось моё подсознание – я вдруг вспомнил, что мы со Светкой в фойе не одни. От этой мысли я невольно ослабил хватку, и Светка, наконец-то, смогла убрать руки. А затем прислушался и, не услышав гомона, который обычно случается, когда говорят сразу несколько человек одновременно, обернулся. Все присутствующие до единого с нескрываемым интересом пялились на нас. Среди них была молодая парочка, возможно, женатая. Судя по больничному халату, болела она, а парень пришёл её навестить. Так он с такой неприкрытой завистью смотрел на меня, что мне стало неловко. Но только я собрался было предложить Светке пойти на улицу, как вдруг услышал тихое: «Прости меня». Я с удивлением посмотрел на неё: может, мне это показалось? Ведь уши-то у меня ещё не зажили.
Светка виновато потупила глаза, но после тут же решительно вскинула их, вперив в меня два своих изумруда, и твёрдо повторила:
– Прости меня!
Будь мы одни, я бы, наверное, не сдержался и под воздействием нахлынувшего на меня счастья, задушил бы её в объятьях. А, может, даже и поцеловал бы. Но при посторонних, которые, забыв, о чём они только что болтали, откровенно подслушивали нас, постеснялся.
– Пойдём на улицу, – предложил я, пытаясь справиться с бушевавшими во мне страстями, и, не дожидаясь ответа, пошёл к выходу.
Больница состояла из комплекса зданий и размещалась на большой территории, огороженной от мира здоровых людей высокой кованой оградой. В центре этой территории был разбит сквер или что-то наподобие, где вдоль асфальтовых дорожек стояли скамейки, утопающие в тени берёз, акаций и кустарников с волчьей ягодой. Там всегда было полно народа, особенно, к вечеру, когда наплыв посетителей увеличивался. За время пребывания здесь я излазил этот сквер вдоль и поперёк и потому знал, где мы со Светкой сможем побыть наедине. Было там одно место.
В этом месте кусты волчьей ягоды так разрослись, что из-за них даже взрослых-то трудно было заметить. В кругу них росло несколько берёзок. Кто-то между двумя берёзами примастырил доску, смастерив таким образом лавочку. Идеальное уединённое местечко для влюблённых. Я приходил сюда, чтобы посидеть в одиночестве, помечтать о чём-нибудь или просто почитать, устав от палаты и больничного шума.
– Так ты меня простил? – спросила Светка, когда я привёл её к этому месту.
– Лучше
