дальше?
Я посмотрела им всем в глаза, округлив собственные. Потом опустилась на колени в лужице на камнях и перекрестилась. Проговорила:
– Пресвятая Богородица. Я исцелилась.
Глава 2
После изгнания мои припадки исчезли на шесть благословенных недель, подарив самую долгую передышку изо всех, что мне выпадали. Когда они вернулись, я попыталась скрыть это от отца. Мысль о том, чтобы разочаровать его, была невыносима. В конце концов он узнал и постановил, что отныне мы станем искать исцеления только у святого люда, поскольку изгнание помогало дольше, чем все испробованное прежде. К тому времени как мне исполнилось пятнадцать, мы посетили все церкви и святыни на расстоянии двухдневного пути, и я стала относиться к стойкости этих исцелений с глубоким недоверием. После некоторых паломничеств припадки возвращались сразу же, тогда как иные избавляли от них на месяц или около того. Мать не позволяла мне выходить из дома без нее. Я виделась только с Маттеусом, когда она брала меня с собой в портняжную.
Тем летом в трех днях езды к югу от города отец нашел затворницу, прославленную сотворенными чудесами. После нашего странствия к ней я не падала в обмороки много недель подряд, и моя недоверчивость начала угасать. К началу третьего месяца без припадков я преисполнилась безумными надеждами. Даже матушка поверила. Она принялась рассуждать о временах, когда я выйду замуж, заведу детей и начну ходить за собственными пациентками. И стала посылать меня с поручениями за принадлежностями для работы и отпускать пострелять с Маттеусом, хотя все равно наказывала остерегаться киндерфрессера.
В тот месяц Маттеус заходил к нам почти каждый день после рабочего дня в мастерской. Это был расцвет нашей дружбы. Занимаясь стрельбой, мы болтали, сплетничали и рассказывали друг другу истории. Он поделился со мной секретами – как его отец был одержим дворянами, которых обшивал, и как ему самому снились кошмары о чудовищах в лесу – тут он стыдливо понурил голову. Я в ответ призналась, что мы с отцом были ужасно далеки, пока не прошли мои обмороки, и что я всей душой жаждала его одобрения.
Однажды поздним летним вечером, когда мы шагали к роще, я обнаружила, что поглощена тем, как рука Маттеуса все задевает мою. Нарочно ли это, стала я размышлять, краем глаза поглядывая на выражение его лица. Он задорно насвистывал, не обращая внимания. Мне так сильно захотелось, чтобы он взял мою ладонь в свою, что стало трудно дышать.
Заметно ли было то, что я чувствую? Я не представляла. И отдернула руку, устыдившись и решив прекратить прежде, чем он догадается. Маттеус всегда понимал, когда меня что-то беспокоило.
– Хаэльвайс.
Я мысленно чертыхнулась, уверенная, что он прочел мои мысли.
– Ага?
Он кивнул в сторону общественного фонтана. Там, закутанный в драную звериную шкуру, сгорбился сын кожевника, рыча и пугая своих сестер.
– Альбрехт и Урсильда, – тихонько пробормотал Маттеус. – Помнишь, как мы тоже в это играли?
Я
