эти поручительства, все логичные и здравые доводы моей защиты – а Марк просто рвал и метал, с ходу круша шаблонные обвинительные формулировки следствия, – все это оказывается бесполезным.
Судья Закорючкин вышел на три минуты посовещаться «сам с собой», вернулся в зал и объявил о моем аресте на два месяца. Занавес…
Долгий, долгий путь в СИЗО
Едва судья закончил читать свое постановление, как все участники процесса стали очень быстро разбегаться. Марк подошел к клетке:
– Вот подпиши этот документ – здесь. Мы обязательно подадим апелляцию!
– А… А что теперь?
– Теперь тебя должны отвезти в следственный изолятор. Я приду к тебе туда в самые ближайшие дни – там обо всем поговорим. Постарайся продержаться!
– Но когда? Когда ты придешь?
Тут встревают конвоиры: «Все! Заканчивайте!» – и начинают оттеснять Марка от клетки. Перед выходом из зала он успевает проговорить: «Я постараюсь во что бы то ни стало быть послезавтра, так что не волнуйся и жди!»
Конвоиры суют мне в руки копию постановления об аресте – лист формата А4, где так неумолимо определена моя судьба на следующие два месяца. Но на тот момент я плохо понимаю, что это за бумага. Складываю ее вчетверо и чисто автоматически кладу в карман куртки.
Конвоиры страшно спешат: «Давай-давай, быстрее расписывайся! Выходи! Быстрее!» – и, снова сковав наручниками, практически бегом выводят меня из зала. В коридоре уже никого, мы проносимся к лестнице, спускаемся вниз, я даже не успеваю опомниться, как вновь оказываюсь в автозаке. Конвоиры пыхтя рассаживаются по своим местам, автозак срывается с места.
– Ну что, старшо́й, арест? – спрашивает водитель у того, кто сел рядом с ним.
– А то!
– Ох, елы – теперь на «шестерку»?
– Ну! Гони давай!
«Старшой» оборачивается ко второму конвоиру: «Санек, вот, держи постановление. И зафиксируй: 19:30». Санек берет постановление, кладет его в папку, которую достает откуда-то из-под сиденья. Потом оттуда же достает пухлый журнал и пишет в нем, подсвечивая себе экраном телефона. Конвоирша, стаскивая с себя портупею и бронежилет, жалобно ноет: «Коль, может я не поеду, а? Мне на электричку надо успеть! Может, выкинете меня у Текстильщиков, а?..»
– Ну а чего ей ехать, Коляныч? – отрывается от журнала Санек. – Это ж на полночи ебатория! Ксюха тогда точно не успеет на электричку – ей что, с нами в подсобке ночевать?
– Ну да… Окейла, тогда, Ксюха, ты до Текстильщиков, дальше мы сами…
Я сосредоточенно вслушиваюсь в грубый разговор конвоиров, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Мне очень страшно вообще начать думать обо всем происходящем, и я делаю все, чтобы этого избежать. Смотрю на проносящиеся мимо огни, которые мне видны сквозь кусочек окошка. Отмечаю про себя, сколько раз мы тормозим у перекрестков.
