помнил столько смертей.
Когда у лестницы, ведущей к обеденному залу и кабинету, стоял молчаливый рослый гвардеец по имени Савуш, это означало, что большей части челяди туда сейчас нельзя. Но Стельга из тех, кому можно. Она проскользнула наверх в надежде найти уединение в потаенном уголке, но ворох голосов, доносящихся через неплотно закрытую дверь господского кабинета, этой надежде осуществиться не дал. Стельга хотела спрятаться где-нибудь еще, но в комнате вдруг заговорили о виселице и повешенных. Один из голосов принадлежал подмастерью стряпчего, Венцелю, смышленому юноше из батраков, который и обликом, и нравом оправдывал закрепившееся за ним прозвище Лисенок. Он что-то сказал про казнь и палача – Стельга не расслышала, что именно, и подошла ближе как раз в тот момент, когда разговор стих и зашуршала бумага.
– Она что, покинула владения без нашего ведома? – удивленно спросил Лисенок после недолгого молчания.
– Уже прочел? – откликнулся главный стряпчий Яспер Верле. – Нет, она просто иначе назвала свой замок.
– Зачем?
– «Сааргет» – хаггедское слово, – заговорил владыка Отто, – означает «красивая земля». По-нашему звучит как бессмыслица, но у хаггедцев красота измерима, как объем или расстояние. Весьма любопытный язык.
– Вороний Коготь? Серьезно? Почему не Глаз или, я не знаю, Клюв?
– Сам спроси ее, если хочешь, – усмехнулся господин Верле.
– Если честно, до сих пор не могу понять, зачем мы так изгалялись и выгораживали эту змеюку.
– Потому что, – отвечал владыка, – хуже внешней войны может быть только внутренняя. Я знаю, о чем говорю.
– И все-таки, – цокнул Лисенок, – прищучить ее было бы справедливо. Ее и все это воронье.
– Заслужил ли Збинек Гоздава петлю? – рассудительно протянул главный стряпчий. – Бесспорно. Взбесит ли Ортрун Фретку его казнь? Несомненно. Так что пусть еще поживет.
– Владыка, а вы ведь знаете, что это она придумала… ну…
– «Рябого»? Знаю, конечно. Могло быть и хуже. Пусть зовут как хотят, пока в этом нет повода к восстанию.
– Стельга! – раздался позади зычный мужской голос.
Она вздрогнула, прижав от испуга руки к груди, развернулась и опустила голову. Кашпар Корсах сделал нетерпеливый господский жест, означающий, что церемоний пока достаточно.
– Тебя-то я и ищу. Возьми. Можешь делать с этим что хочешь.
Он вручил ей легенькую котомку с потертыми плечевыми ремнями и небольшой мешочек монет. Стельга забыла поблагодарить, но господин Кашпар этого и не ждал. Он обошел ее и толкнул дверь кабинета. Через мгновение щелкнул засов.
Снова заворчали мужские голоса. Неприятно тяготил душу вес серебра на ладони. Стельга заглянула в обеденный зал – никого – и, держа котомку впереди себя на вытянутой руке, как гнилую тряпку, отнесла ее к камину.
Прежде каждый раз, приезжая в замок, владыка спрашивал: «Ничего?» Стельга улыбалась, приседала
