пьянства, большая его беда. – Женишь меня, Збинек?
– Тебе очень надо? – усмехнулся Гоздава.
– А то ты не знаешь, как оно мне надо.
Когда Освальд говорил, что брак – плохая затея, он, как оказалось, имел в виду брак в принципе. Вот и зря.
– Ну-ка иди сюда, – цыкнула Ортрун и за расшитый рукав оттащила брата к окну.
Все остановились смиренно подождать, пока госпожа закончит отчитывать господина.
Гоздава взглянул в окно и сквозь собственные крупные очертания рассмотрел во дворе, на крыше казармы, крадущегося к беспечному голубю боевого замкового кота. Будь Збинек колдуном, он бы уже сцапал добычу. Подлый старина Бруно был колдуном, и место его смерти застроили казармами, лишь бы не вспоминать. В самом деле, лучше не вспоминать о казнях перед едой. Тем более – о сожжениях.
– Моего оленя подадут? – спросил Гоздава, обернувшись через плечо.
– В орехах и меду, – ответила одна из служанок, присев в учтивом поклоне.
– Ну, вот и хорошо. Сходите пока за Рагной.
У батрачек тихонько заскрипело между ушей.
– Госпожа ведь уже послала…
– Бегом сходите. Все.
Девушки снова спружинили и скрылись за углом. Вовремя. Ортрун уже выставила указательный палец, чтобы ткнуть брата в вышивку на груди.
– И никаких фокусов, Освальд!
– Как прикажешь, сестрица, – промурлыкал тот.
Они все-таки не сцепились. Ну, вот и хорошо.
Первая из посланных за Рагной батрачек ожидаемо первой и прибежала назад, изо всех сил прижимая к себе льняной сверток. Потерев пальцем торчащий оттуда блестящий нос, Збинек увидел краем глаза, что кот на казарменной крыше остался без еды.
Ортрун выдохнула, раздув ноздри, махнула на брата рукой, опять взяла Гоздаву под локоть, мол, идем отсюда, и потом, на ходу оглядевшись по сторонам, спросила:
– А где Модвин?
– Уже там! – выкрикнул Освальд ей в спину. – Я велел ему спрятаться под скатертью!
Госпожа Фретка обернулась, уколов брата ледяным взглядом, но потом растаяла и даже улыбнулась, посмотрев на дочь. Впрочем, голос Ортрун прозвучал, как обычно, жестко:
– Сказано ведь было ждать меня. Освальд всегда все портит. Невесту его не спасти, но если он так и продолжит портить мне Модвина, она очень быстро останется вдовой.
Это все не всерьез, конечно. Ортрун просто привыкла так выражать беспокойство. О младшем брате – а Модвин сильно младше, совсем еще малой – она беспокоилась искренне и выражала это при каждом удобном случае. В общем, Гоздава мальчишке сочувствовал. Модвина, разумеется, никто не окунал головой в сточную канаву, как поступали со Збинеком старшие братья, но маленький Фретка глядел так тоскливо из-под черных бровей, будто канава ползала за ним на карачках.
Уже на подходе к большому залу, из-за полуприкрытых дверей которого доносились
