тогда не было слышно, как из крана льётся вода?
– Так проверь слух.
– Помойте руки, – перешла она на приказной тон.
– Я мыл их.
– Осужденные обязаны соблюдать санитарно-гигиенические нормы. Мытьё рук после оправки – одна из норм. Вымойте.
– Если не слышала воды, так можешь понюхать их – пахнуть будут мылом. На, – Громов направил свои ладони в сторону лица надзирательницы, но та среагировала быстро.
Она схватила его правую руку и завернула ему за спину. Громов было попытался вывернуться, а после нанести ей удар кулаком, но тут, услышав шум, прибежала другая надзирательница, выкрутила Громову левую руку и они силком потащили его в купе. Вели быстро – он даже не успевал перебирать по полу ногами, они болтались в воздухе. Его легко дотащили до купе, впихнули внутрь, надели наручники, вышли в коридор и захлопнули дверь.
«Ну, сучьи потроха! Вдвоём на одного – конечно, легко. А всё-таки я их запомоил. Всё равно случилось так, как хотел я!»
Громов радовался своей маленькой проказе. Тут он услышал голос Харлова:
– Закройте дверь в толчок. Воняет!
«Нюхай, нюхай – паскуда».
Но через пару минут он услышал, как дверь хлопнула.
6
Примерно через час после того, как Громова втащили в камеру, кормушку снова открыли.
– Успокоился? – это уже была другая надзирательница – та, что помогла первой скрутить Громова.
– А я был неспокойным?
– Подойди к двери. Повернись к ней спиной.
– Эх – так впадлу34 вставать.
Кормушка захлопнулась. Громов просидел с застёгнутыми руками ещё два часа. Вся спина начала болеть, не говоря уже о том, что кисти полностью онемели.
Вот кормушка снова открылась.
– Успокоился? – это была всё та же надзирательница.
Громов ответил нехотя, словно делает конвою большое одолжение тем, что его сейчас расстегнут:
– Да.
– Подойди к двери. Повернись к ней спиной.
Он выполнил приказ. Наручники сняли. Руки у него повисли как плети – не мог согнуть их в локтях несколько минут. На запястьях остались красные болезненные следы, которые долго не сходили. Когда онемение начало отходить – словно миллионы и раскалённых и ледяных иголок одновременно вогнали глубоко в мышцы. Но вскоре и это прошло, и он стал думать – чем ему заняться ещё несколько дней.
Начал с того, что принялся приседать – с руками, без рук, на время, на количество приседов, с прямой спиной и руками у затылка. Вскоре вымотался, завалился на койку и поспал немного. Когда он встал, ещё даже не вечерело. Громов решил глядеть в окно, пока не надоест. Потом начал отжиматься разными способами – на кулаках, с согнутыми коленями, на одной руке (правда, недолго и только на правой), с хлопками и когда опять вымотался, то постучал в дверь:
– Эй, – никакого ответа.
– Начальник, бля! – снова тишина.
