жилой площади.
– Неужели?
– Я свои квадраты уже получил! Когда подошла очередь на расселение моей коммуналки. Теперь, как человек семейный и солидный, проживаю в чудесной трехкомнатной квартире с гениальным видом на Кремль…
Это было похоже на волшебный сон. Еще бы.
– Ну что, будешь вступать? – уже почти с обидой проворчал Федя.
– Да!! Что для этого надо?
На следующий день Федя привел меня к Цесельчуку. Мимолетная, в общем-то, встреча. Дима, это Сережа. Сережа, это Дима.
Он показался мне ветхозаветным вождем и пророком, вроде Авраама-Моисея. Бородатый, мудрый. Может быть даже, прости Господи, не за ради красного словца говорю или богохульства, – на Саваофа, каким Его изображают на малоросских иконах. Представьте только, народ с нежностью, без тени фамильярности или ехидства называющий своего вождя, солнцеподобного пустыневодителя – просто Дима!
Скорее, от смущения, нежели ради прикола, разрешите, говорю, ваше удостоверение.
Просияв, Цесельчук охотно протягивает мне «корочку». Читаю: «Председатель Профкома Литераторов». Так и есть. Круто, как сказали бы сейчас. Покруче «Председателя Земного Шара», правда.
Я так думаю, что это вообще исключительный тип человека. Причем сам, может быть, об том не подозревающий. Тысячу лет Председателю Диме!
По возрасту, как я теперь понимаю, мой пижонистый старший брат, а то и молодой прикольный дядька. Из московских пижонов, музыкантов, знатоков на все случаи жизни. Не подсевших на всякую муру, вроде блатняка или эстрады… Которым в армии, видимо, не снося их открытого дружелюбного взгляда, провинциалы первым делом стараются морду набить. Но которые, кстати, никогда не называли, не позиционировали себя ни «центровыми», ни москвичами – всякими там «детьми Арбата» (какие нафиг дети, ежели мы даже в детстве себя ощущали «молодыми людьми»! ) … Но это так, к слову.
Дима пунктуально пересказал мне то, что я уже слышал от Феди.
– Надо две фотокарточки 2х3. И две рекомендации.
– Фотокарточки я принес…
– А рекомендации?.. Я-то, – говорит со вздохом, виновато, – как председатель, по уставу давать не имею права. Извини, старик!
Я смотрю на Федю.
– А я как без году неделю поступивший, тоже не могу, – разводит руками тот.
Сердце мое готово оборваться.
– Да я, – говорю, – никого тут не знаю.
– Ладно, – успокаивает Дима, – это тоже решим…
Не прошло недели, как мне подыскали рекомендателей-поручителей. Ими стали Света Василенко и Володя Вишневский. К слову сказать, в глаза меня раньше не видевшие и текстов моих не читавшие.
Собственно, я-то не удивился. Переступать через всякие условности, разные там говеные «правила» – нормально для творческих
