style="font-size:15px;"> – Что по метеосводкам района? – спросил генерал.
– Я запросила архив у метеорологов. Они утверждают, что в период с десятого по пятнадцатое ноября 1959 года в интересующем нас районе буранов, метелей и сильных снегопадов отмечено не было. Толщина снежного покрова местами достигла к пятнадцатому ноября 45 сантиметров. Температура воздуха держалась в диапазоне: дневная 18–23 градуса ниже нуля, а ночная – 27–28 градусов мороза.
– И тем не менее что-то на фоне внешне мирной и спокойной картины все-таки произошло. И это что-то привело к трагической гибели всех членов экспедиции. Вы ознакомились с отчетами поисковых групп, обнаруживших тела? – Генерал встал и принялся, по обыкновению своему, прохаживаться по кабинету.
– Товарищ генерал, если акты судебно-медицинской экспертизы худо-бедно еще доступны для ознакомления, хотя и подозреваю, что в сильно усеченном варианте, то с интересующими нас отчетами спасателей, которые вылетали на место трагедии и непосредственно участвовали в извлечении тел из-под снега, все не так просто. Дело в том, что о странных, если не сказать больше, обстоятельствах гибели группы было доложено лично тогдашнему генсеку Хрущеву. Я думаю, это поспешило сделать именно наше с вами ведомство. И, вероятно, по его личному указанию все лишнее из отчетов было убрано. То есть сохранились только те документы, которые полностью соответствовали официальной версии. А именно: смерть ученых и двух сотрудников КГБ повлекла за собой снежная лавина, похоронившая под собой лагерь и людей, смерть которых, по заключению медиков, наступила от переохлаждения. То есть, проще говоря, все они замерзли – и точка. От себя, с вашего позволения, еще добавлю, что данная формулировка является очень общей. Это все равно что написать в медицинском заключении, что смерть наступила от острой сердечной недостаточности. Этот термин означает только то, что у потерпевших остановилось сердце. И ни в коей мере не указывает на истинную причину, повлекшую за собой смерть. Так что, как вы сами видите, если не принимать во внимание все эти яркие вспышки, которые наблюдали местные жители, и другие странности, то нам, – развела я руками, – остается только одно.
– И что же? – прищурился генерал.
– Принять официальную версию как единственно верную и сдать все эти документы, – я хлопнула ладонью по большой стопке выцветших папок, лежащих передо мной на столе, – в архив… А еще лучше – в макулатуру. Если, конечно, ее еще где-то принимают.
– Ростова, – повысил голос генерал, – не хами. Хорошо, я согласен выслушать твои соображения. Что там у нас на этот раз? Шаманы? Или инопланетяне? Ладно, – Тарасов махнул рукой, увидев, как я после его последних слов поджала губы, – не обижайся. Я весь во внимание. – Начальник уселся в свое кресло и, подперев ладонями голову, с обреченным видом приготовился слушать.
– Ну, хорошо, – начала я, –
